Укушенная - Джордан Стефани Грей

приготовленные в микроволновке. Дешёвый одеколон. Я оборачиваюсь, когда он подходит к машине, и его голос… он парализует меня. Я забыла, как он звучит. Глубина. Как на дне океана, только теплее.

Мой отец.

— Ванесса? — шепчет он, замирая на полуслове. — Детка, это… это ты?

Папа.

Костяшки пальцев Каликса белеют, когда он продолжает сжимать руль. Он переводит взгляд между нами, напрягая мышцы, без сомнения, ожидая ответа. Но я… у меня его нет.

В последний раз, когда я видела папу, он бросал меня на руки Каликсу. Он скармливал меня волкам. Я держала на руках Селесту, а она была мертва, и всё было разбито. Моё сердце болезненно бьётся между рёбер. Я не могу глотать воздух достаточно быстро.

— Милая? — спрашивает папа, не обращая внимания на моё молчание.

От этого никуда не деться.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — бормочет себе под нос Каликс. Так тихо, что отец не поймёт, что он говорит что-то внятное. Его человеческие уши никогда этого не уловят. Я пожимаю плечами, потому что что я могу сделать? Что я могу сказать? Мой отец здесь. Он здесь, и я… я…

— Ты хорошо выглядишь, детка, — говорит папа. — Они защищают тебя? Оберегают тебя?

Оберегают меня.

Оберегают меня?

У меня хрустят костяшки пальцев, но я делаю вдох за вдохом, чтобы сохранить самообладание. Всё в порядке. Это мой папа. Он не имеет в виду ничего жестокого. Он хочет убедиться, что я здорова.

Но мои кости дрожат и смещаются.

С первого взгляда Каликс понимает, что я сейчас не в состоянии говорить. Он прочищает горло, пытаясь привлечь к себе внимание моего отца.

— Сэр, в чем проблема?

Папа закрывает глаза и стучит дубинкой по борту машины.

— Ванесса, поговори со мной. Мне просто нужно знать, что ты счастлива. Они сказали, что будут тебя тренировать. Так будет лучше для тебя. У тебя ведь появились друзья, верно? Ты не одна?

Друзья.

Это слово пробуждает что-то внутри меня.

В одно мгновение десять когтей вырываются из моих рук. Клыки выпадают изо рта. Мой отец, спотыкаясь, отступает назад со слабым вскриком.

— Селеста умерла, — рычу я. — Она умерла, и ты бросил меня.

Я знаю, что это ярость сжимает моё сердце в своём уродливом кулаке, но не могу перестать рычать. Мои когти царапают приборную панель, оставляя тонкие линии на бежевом материале. Каликс вздрагивает.

— Это ты послал меня к ним. Почему? Как ты мог уйти?

Папа не может ответить. Он слишком занят, заикаясь. Его дубинка со стуком падает на землю.

— Т-твоё лицо…

— Я — чудовище! Ты ведь понимаешь это, правда? Я не собираюсь пить чай с королевой, я — чудовище.

— В-В-Ванесса…

Я закрываю глаза. Я морщу нос. Фыркаю. Я потеряла контроль над собой, над своим дыханием, над всем. Я собираюсь измениться. Я собираюсь случайно убить своего отца.

Я замыкаюсь в себе, пытаясь остановить это. Я так отчаянно пытаюсь…

Каликс хватает меня сзади за шею и сжимает так сильно, что я вскрикиваю.

Кажется, что я в агонии, но ярость тут же проходит. Красная пелена рассеивается, и ко мне возвращается зрение — мои мысли. Однако папа не понимает, что Каликс, возможно, спас ему жизнь.

Он достаёт пистолет из кобуры и целится прямо в Каликса. Как будто эта ночь не может стать хуже, папа говорит:

— Убери руки от моей дочери.

Каликс даже не смотрит на него. Он продолжает держать меня за шею, его большой палец давит прямо на больную точку. Только благодаря ему я могу дышать. Только благодаря ему я не теряю самообладания. Но папа… Он не видит, как во мне угасает гнев. Он видит только Каликса, держащего в заложниках его дочь-подростка. Парня, который украл меня. Монстра, который навсегда разрушил наши жизни.

Я почти не могу винить его, когда он нажимает на курок.

Пуля пробивает умирающую руку Каликса, и чёрная кровь разбрызгивается по машине. Как будто лопнул воздушный шарик с водой, крови больше, чем я могу себе представить. Она течёт с крыши, приборной панели, руля и самого Каликса.

— Что с тобой такое? — кричу я, отстёгивая ремень безопасности, чтобы запрыгнуть к Каликсу на колени и остановить кровотечение.

— Ванесса? — спрашивает папа, в замешательстве морща лоб. — Он… он причинял тебе боль.

— Он защищал меня! — Я смотрю на него сквозь завесу своих волос. — Ты спрашивал, в безопасности ли я у них? Что ж, Каликс — одна из немногих причин, по которой я всё ещё жива, и ты выстрелил в него!

— Ценю это, — хрипло говорит Каликс мне в волосы.

Я не обращаю внимания ни на его твёрдое тело подо мной, ни на то, как его здоровая рука скользит между нами, чтобы убрать волосы с его раны, ни на то, что уже второй раз за сегодняшний день я оказываюсь с ним так близко, чтобы спасти ему жизнь. Я давлю на рану так сильно, как только могу.

— Заживёт, — говорит он. — Нам нужно найти Синклера.

— В-верно. — Но мы ещё не нашли его. Мы не нашли его, и у нас даже нет точного представления о его местонахождении. Пляж тянется на многие мили, и у нас могут быть считанные минуты в запасе. Может быть, секунды. Крик всё нарастает и нарастает у меня в горле, но я проглатываю его и смотрю в окно на отца, который стоит там, совершенно застыв, с отвисшей челюстью. — Папа, тебе кто-нибудь звонил по поводу монстров сегодня вечером? Или, может быть, кто-нибудь разыгрывал?

— Я… я…

— Понятно, откуда у тебя такое заикание, — бормочет Каликс.

Я зажимаю его рану, пока он не зашипит. Ему везёт, что я не делаю хуже.

— Папа, сосредоточься. Это очень, очень важно. На этой земле есть, наверное, четыре человека, которым я могу доверять, и один из них сейчас в опасности. И поскольку ты только что подстрелил ещё одного, ты — мой должник.

На губах Каликса появляется улыбка. На щеках — ямочки. Я рычу и тыкаю в него пальцем.

— Не придавай этому значения. Однажды ты спас мне жизнь, хотя в этом не было необходимости. Считай, что я возвращаю должок.

— Конечно.

— Каликс…

— Харт. — Он берёт меня за подбородок, и его глаза сверкают золотом. — Если ты хочешь найти моего кузена, тебе придётся слезть с моих коленей.

Я подумываю о том, чтобы придушить его, но передумываю и откидываюсь на пассажирское сиденье. Пулевое ранение Каликса не затягивается даже после того, как он извлекает пулю и швыряет её в моего отца, который ловит её