Укушенная - Джордан Стефани Грей

— Папа, — повторяю я. — Пожалуйста.

Держа пулю, он наклоняет голову и смотрит в землю.

— Поступили сообщения с пляжа. С каждым днём их становится всё больше и больше. Большинство ребят в участке не понимают, что происходит что-то сверхъестественное, но мы с шерифом работаем над этим. Нам удалось допросить пару человек со следами укусов, но, похоже, единственная связь между ними — пляж и пожилая женщина.

— Пожилая женщина?

Папа коротко кивает.

— Короткие волосы. Чёрные глаза.

Чёрт. Дерьмо. Чёрт.

Любая теория почти подтвердилась, и я… Я не знаю, как к этому отнестись. Не без Сина.

— Где сегодня вечером произошёл инцидент?

— На маяке. Но, Ванесса, дорогая, не думаю, что тебе стоит вмешиваться.

— Я уже. — Я перегибаюсь через Каликса, чтобы поднять стекло, но Каликс кладёт свою руку на мою, останавливая меня.

— Возможно, это твой последний шанс поговорить с ним, — говорит он.

Но я не могу думать об этом сейчас. Каликс умирает. Син умирает. И королева… она… я не могу об этом думать. Я не могу этого сказать. Я закрываю глаза. Когда открываю их, вижу, что папа наблюдает за мной, его взгляд прищурен от печали и огорчения. Эти последние месяцы были тяжёлыми не только для меня. Он был одинок. Но он был нужен мне. Он — мой отец, и я нуждалась в нём, а его не было рядом. Его никогда не было рядом, когда он был мне нужен.

— Будь осторожен, папа, — с трудом выдавливаю я. — Не подходи к маяку. Если столкнёшься с волком… серебро. Используй серебро, чтобы защититься. — С этими словами я поднимаю стекло и возвращаюсь на своё место.

У меня достаточно хороший слух, чтобы слышать, как мой отец снаружи говорит:

— Я люблю тебя, — и всё ещё смотрит, как мы едем навстречу своей гибели.

37

Сина нет ни на маяке, ни на пляже. Мы с Каликсом бежим вдоль песчаного берега, следуя за запахами мяты, мыла и конфет, но его нигде нет.

Мы мчимся по дороге, минуя все без исключения ориентиры на острове, и сердце у меня замирает в горле. Чёрное обвивает кожу Каликса, как пальцы скелета — как пальцы Смерти — и Син… Где же он?

Он должен страдать, истекать кровью, быть один. Наш план провалился. Наш план провалился, и теперь они умрут. Чёрт. Я сжимаю руки в кулаки и быстрее бегу по улице, оставляя Каликса позади. Он зовёт меня, говорит, что всё в порядке, но это не так. Но это так. Лёгкий декабрьский ветерок из Флориды развевает мои волосы. Город пахнет океаном, грязью, сажей, потом и людьми. И я должна была бы скучать по этому, я должна была бы подумать о том, чтобы сбежать домой к отцу, но эти запахи больше не принадлежат мне. На этом острове с мигающими уличными фонарями и мерцающими неоновыми вывесками совсем не чувствуешь себя как дома. Возможно, потому, что я вижу больше, чем раньше, я замечаю капли росы, образующиеся на высоких фонарях, пятна крови на земле, обшарпанные фасады бензоколонок и салунов с пористым, растрескивающимся деревом и шероховатым металлом.

Я слышу беспорядочный шум изнутри.

Я слышу… крики.

Резко останавливаясь посреди дороги, я наклоняю голову. Каликс уже слышит это и, пока мы разговариваем, направляется к бару. Местная забегаловка с рождественскими гирляндами, развешанными на покосившемся деревянном навесе, и двумя массивными дверями салуна, которые едва ли могут заглушить звуки драки.

Син.

Его внутренний голос звучит кристально чисто, когда он говорит:

«Если ты собираешься нанести удар, по крайней мере, приложи к этому больше усилий».

Я мчусь за Каликсом, сердце колотится где-то в горле, ногти впиваются в ладони. Мы врываемся в бар, вышибая двери, выставив кулаки и готовые к драке. Но… мы оба с визгом прекращаем погоню, и я врезаюсь в спину Каликса.

Какой бы опасности мы ни ожидали, это не… это.

Вывеска с пивом вспыхивает яркими красными и синими красками над барной стойкой, на которой расставлены бутылки со спиртным, а алкоголь капает на пол. Син выпивает шот с четырьмя здоровенными мужиками с седыми бородами до животов, а затем отходит от них.

— Давай, — говорит он. — Ударь меня ещё раз.

Я моргаю. Мужчина в кожаной жилетке и обрезанных джинсовых шортах бьёт Сина кулаком в грудь, но это не производит никакого эффекта, кроме смеха Сина.

— Видишь, — говорит он. — Я же тебе говорил.

— Что это за трюк? — спрашивает один из мужчин.

Син шевелит пальцами.

— Ты никогда не узнаешь. — Он поворачивается на барном стуле, опрокидывая в рот ещё немного янтарной жидкости, прежде чем замечает нас. Возможно, у Сина есть поддельное удостоверение личности, о котором я никогда не знала. — О! — кричит он. — Мой кузен! Моя любимая! Поприветствуйте их всех.

Как ни странно, все приветствуют.

Это явно не принуждение, потому что они как бы ворчат, произнося слова, но, тем не менее, Син, кажется, очаровал каждого человека в этом баре одним своим обаянием. Ну, каждого человека, за исключением Каликса и меня. Бородатые мужчины расходятся, хватая бутылки с ликёром по своему выбору, и направляются к красным лакированным кабинкам в глубине зала, но Каликс выходит вперёд, направляясь прямо к кузену.

— Что, чёрт возьми, с тобой происходит? — спрашивает Каликс, подхватывая Сина со стула и поднимая его на ноги за воротник его самой обычной рубашки поло. — Ты пьян?

Син легонько похлопывает кузена по руке… и тут замечает кровь. Чёрная кровь высыхает на рубашке Каликса, на его руке, пулевое ранение зажило, но следы остались, и Син тычет в него пальцем, подёргивая носом.

— Почему ты весь в чернилах?

— Это кровь, — рычит Каликс. Он швыряет Сина обратно на стул, и тот на мгновение пошатывается, прежде чем выпрямиться со всей грацией и ловкостью кошки, которая в данный момент использует свою девятую жизнь.

— Прошу прощения, — говорит Син. — Откуда мне было знать?

— Может быть, благодаря сделке наших матерей. Той самой, которой наши жизни связаны друг с другом.

— Я был занят, — говорит Син невнятно. — И люди услышат тебя, если ты продолжишь кричать. — Я делаю шаг вперёд, выходя из тени Каликса, и Син тянется ко мне. — Честно говоря, кузен, я ожидал от тебя чуть меньше мелодрамы.

Мышцы Каликса напрягаются. Он выглядит так, словно вот-вот вырвется из собственной плоти… или, может быть, превратится в волка. Но он