Любовь, которую ты вспомнишь - Рина Сивая

– Знаешь, дочь, – неожиданно обратился ко мне папа. – У нас с твоим мужем был уговор, который я, если честно, не собирался соблюдать.

Я вопросительно приподняла бровь, но ответила мне мама:

– Он просил, чтобы мы уговорили тебя дать ему шанс.

Именно об этом и предупредил меня Диего совсем недавно. Только Солер не учел того факта, что Литовцев-старший тоже собирался играть не по правилам.

– С этим он, по-моему, и без нас справился, – хохотнул отец, но уже через миг вновь стал серьезным и собранным. – И, как мне кажется, заслужил чего-то более весомого, чем скупое прощание.

– Что? – искренне удивилась я.

– Лёня! – так же искренне возмутилась мама, у которой, в отличие от меня, с пониманием проблем не было. – На что ты толкаешь девочку! Они же только помирились!

– Ты где здесь девочку увидела, мать? – не поддался папа. – У них ребенок! И пять лет, которые они просрали! Да я бы на их месте ни минуты не терял! Тем более, когда есть, кому присмотреть за Сашкой!

Взгляд серых глаз, доставшихся по наследству нам с сестрой, вновь вернулся ко мне. Но в них не было никакой холодности, упрека или даже неодобрения. Только вселенское понимание и отеческая теплота.

– Давай, – папа кивнул головой туда, куда совсем недавно удалился Ди. – Иди. Я же знаю, ты этого хочешь.

Он еще не закончил фразу, а я уже шагала в нужном направлении. Сначала неуверенно и робко, но с каждым шагом все быстрее и быстрее.

Потому что папа был прав, как и всегда: я безумно этого хотела.

Глава 65.

Диего Солер

Раньше я думал, что ад на земле – это открыть глаза и не вспомнить, кто ты такой.

Теперь я знал, что помнить – гораздо больнее, чем не знать ничего.

Я помнил каждую минуту, проведенную с Анной и моим сыном. Каждый их взгляд, улыбку, прикосновение. И сходил с ума от того, что всего это больше нет в моей жизни.

Первым делом после пробуждения я хватал телефон и набирал заветные цифры, но снова и снова натыкался на короткие гудки. В течение дня я только и делал, что думал о них – о своей семье. Вечерами возвращался в пустой дом , где тишина давила на уши свинцовой тяжестью, и хотел выть от тоски.

Я не представлял, что мог привязаться к кому-то так сильно, чтобы испытывать столько ломающих мой самоконтроль эмоций за раз, лишившись тех, кто дороже жизни.

Валерия игнорировала меня целые сутки. Не отвечала на сообщения. Сбрасывала звонки. Я ненавидел ее всем сердцем, ведь она дала мне глупую надежду – на помощь и на исправление. А потом так жестоко ее отобрала.

К моменту, когда сестра моей жены все-таки вышла на связь, Маркос уже отозвал все мои заявления в суд. Я больше не разводился с Анной, но она все еще разводилась со мной, и от этой мысли мне буквально выкручивало кости.

Лера назначила встречу в отеле. Не в ресторане, к которому я уже привык, а в баре в стороне от основного холла. Я наивно подумал, что она собиралась устроить мне встречу с женой, но, увы, за барной стойкой меня ждала на Анна.

– Скажу сразу: мне плевать, кто тебя подставил, я все равно считаю, что ты виноват, – задала тон нашей беседе Валерия после того, как нам принесли напитки: мне – кофе, горький и обжигающий, ей – чайник травяного чая.

Ее слова ударили под дых. Я сжал свою чашку так, что шероховатая керамика ручки чуть не отвалилась.

– Моя мать, – выдохнул я, чувствуя, как горечь поднимается к горлу. – Но это не оправдание. Только объяснение.

– Не удивлена, – пожала плечами Лера, наливая напиток в свою чашку. – Но, если бы ты сразу поставил ее на место, ничего этого не случилось бы. И под «этого» я подразумеваю вообще все, в том числе ребенка, воспитанного без отца.

Я понимал, что правда в словах девушки была, я даже готов был признать свою вину. Но быть терпилой я не собирался.

– Ты и дальше планируешь меня обвинять во всем или все-таки поможешь?

С полминуты Валерия сверлила меня хмурым, тяжелым взглядом, прожигающим насквозь, а потом спросила:

– А почему я должна тебе помогать, Диего? Может, и Ане, и Саше будет лучше без тебя, твоей чокнутой мамаши и проблем, которые вы постоянно с собой приносите?

Ее слова острым кинжалом вошли прямо в незащищенную грудь. Но я не позволил себе упиваться болью.

– Может, и будет, – признал я честно. – Но я люблю твою сестру и своего сына. И знаю, что это взаимно. Поэтому я больше всех заинтересован в том, чтобы они были счастливы. Рядом со мной.

Знакомые серые глаза, так похожие на глаза моей жены, недовольно сощурились, но лишь на миг. А после Лера кивнула и изобразила слабую улыбку.

– Убедил, красавчик, – усмехнулась она, давая понять, что именно этих слов от меня и ждала. – Поэтому я тебе помогу. Но сначала ты должен кое-что узнать.

Я вопросительно приподнял бровь, требуя пояснений. Но Лера сначала отпила чая, смешно подув на него перед этим, после – отставила чашку, чуть покрутила, добиваясь идеального на ее взгляд положения, и лишь потом заговорила.

– Когда твоя мать сообщила, что ты якобы погиб, у Аньки начались панические атаки. Знаешь, что это такое?

Я кивнул.

– Лично не испытывал. Но я долго ходил к психологу, чтобы нивелировать воздействие амнезии, поэтому да, в общих чертах я знаю.

Лера зеркально кивнула в ответ.

– Это все наложилось на новость о беременности и создало прецедент в ее психике, когда Аня решила сохранить ребенка. И свой страх потери с тебя она перенесла на него. Это стало неким спусковым крючком, и каждый раз, когда она думала, что может потерять Сашу, ее накрывало.

У меня не было большого опыта в решении психологических проблем, но, благодаря собственным сессиям, я имел представление, насколько бывает сложно справиться с собственным разумом, начинающим играть против тебя. И если в моем случае это была непробиваемая бетонная стена, молчаливая и непоколебимая, но и безобидная, то в случае с Анной на первое место выходил парализующий страх… это правда было страшно.

– И часто она так думала?