Любовь, которую ты вспомнишь - Рина Сивая

Не получалось себе представить милую, нежную Ану, оставшуюся один на один с ужасом. От этого чувство собственной беспомощности готово было столкнуть меня в собственную паническую атаку.

– Не особо, – произнесла Лера, и я вздохнул с облегчением.

Рано, как оказалось.

Она рассказала мне многое из того, чего я до этого не знал. О тяжелой беременности Ани и о проблемах, возникших во время родов. О диагнозе, поставленном моему сыну уже после рождения, и об операции, проведенной крохе.

Я слушал молча, не перебивал, а сам горел изнутри стыдом и яростью. За то, что не знал этого раньше. За то, что меня не было рядом с женой в те моменты, когда ей особенно нужна была поддержка.

Тогда, сидя за барной стойкой, я особенно ненавидел себя за то, что забыл ее.

– А потом к ней пришли из опеки, – шумно выдохнув, Валерия попыталась долить себе чая, но чайник оказался пуст. Я подозвал официанта и попросил обновить. Девушка благодарно улыбнулась, но улыбка быстро сошла на нет, стоило ей продолжить: – Одна стерва из Пашкиной компании позавидовала Аниному повышению и настучала на нее, выложив все, что успела на нее нарыть: и про панические атаки, и про погибшего мужа. Обставила все так, будто Анька – неуравновешенная психичка, и ребенку с ней опасно.

Невольно я сжал руку в кулак, желая уничтожить неизвестную мне женщину. Такой ярости я даже к матери не испытывал.

– Паша, конечно, быстро закрыл вопрос и виновную уволил по статье, но, сам понимаешь, осадочек остался.

Да, я понимал. Понимал, что другой мужчина решал проблемы моей женщины, когда я на другом конце мира не решался просто набрать ее номер. Придурок!

– Поэтому та бумажка так на нее подействовала, – закончила Лера и подняла на меня полные печали глаза. – Она испугалась за сына, а дальше просто поддалась рефлексам, выработанным всеми этими ситуациями.

Я не держал на Анну обиды за ее слова и ее поведение. И мне не важно, чем именно была вызвана та реакция: паникой, настроением, да хоть Венерой в Марсе! Как мать, она имела полное право злиться и не позволять мне объясниться.

– Она не истеричка, Диего, – внезапно произнесла Валерия. – У нее нет проблем с головой, она…

– Лера! – я остановил ее, не собираясь слушать этот бред. Я не считал Ану больной, сумасшедшей или опасной для своего ребенка, поэтому объяснения ее сестры мне не были нужны. – У меня проблемы с головой, если уж на то пошло. Так что скорее Анну нужно уговаривать быть с тем, кто не помнит тридцать с лишним лет своей жизни, чем меня. Мне все равно. Я ее люблю.

Девушка напротив улыбнулась – немного робко, немного грустно. С налетом непонятной мне ностальгии.

– Вот теперь я тебя узнаю, Диего Солер. Раньше ты признавался в своей любви так же категорично.

Я снова ощутил это: глухой толчок, идущий откуда-то изнутри. Не воспоминание, не возникшая перед глазами сцена. Ощущение, что это уже было. И голос – ее, Леры, голос в моей голове, насмешливо сообщающий: «Да, красавчик, если ты и дальше будешь так категорично признаваться в любви моей сестре, возможно, я тоже тебя полюблю».

Я не спросил, было так или нет. Просто принял как возможное и уточнил:

– Я хочу встретиться с Аной и Алексом.

Все благодушное настроение мигом испарилось.

– Это вряд ли, – Лера сочувственно покачала головой. – Там Пашка с адвокатом развили целую военную компанию против тебя.

– Я в курсе. Мне хотят запретить подходить к жене и сыну ближе, чем на пятьсот метров.

– Вот-вот, – подхватила моя сообщница. – Поэтому я предлагаю тебе подождать, когда мой муж уедет. Иначе это все выльется в еще больший конфликт, а Аньчику и так уже досталось. Не хочу заставлять ее переживать лишний раз.

Умом я понимал, что в словах Леры есть правда, но ожидание – худшая из пыток.

– Всего пару дней, – поймав огонек нетерпения в моих глазах, добавила девушка. – Анька как раз успокоится, а ты – соскучишься достаточно, чтобы больше никогда ее не отпускать от себя.

Я не смог. Меня хватило всего на одну ночь, и, хоть теперь Лера отвечала мне куда как чаще, прячась от своего мужа, я все равно слишком остро ощущал нехватку жены и сына в своей жизни.

Сидеть без дела было невыносимо, и поэтому я надоедал Валерии. Настолько, что однажды она не выдержала и тихо сорвалась на меня:

– Наберись терпения! Зачем я вообще с тобой связалась? Сказала же, все будет, как только Паша уедет.

– В отличие от тебя, я не боюсь твоего мужа, – рявкнул я в трубку.

– И зря! – так же зло, как и я, но куда тише ответила собеседница. – Он – Анин друг в той же степени, что и я. Надо будет – в миг настроит ее против тебя. Ты этого хочешь? Нет? Вот и жди тогда!

Она бросила трубку, а я – письменную ручку на стол. Хруст пластмассы был жалким эхом моего бессилия. Нашелся же друг! Надо было его перетаскивать на свою сторону, а не Леру.

Мысль показалась мне дельной, и, раздобыв номер Миронова, я рискнул позвонить ему. Но разговора не сложилось.

– Все общение с Аней, Лерой или Александром – только через адвоката, контакты которого у вас есть. Всего доброго, сеньор Солер.

Я снова злился, ломая на этот раз карандаш. Такими темпами я мог и вовсе без канцелярии остаться, поэтому постарался взять себя в руки и подумать в другом направлении.

Я не мог достучаться до Ани через ее друзей. Не смог и через своих – Хави был первым, кого я попросил связаться с моей женой, но, как и мой, номер брата оказался в черном списке. Сара посочувствовала, но сразу предупредила, что ничем помочь не сможет – она и до этого не слишком близко общалась с моей женой.

Проскальзывала мысль заставить мать пойти извиняться перед Анной, но, сбрасывая очередной настойчивый звонок женщины, которую я больше не считал своим близким человеком, я подумал о том, что мать была и у Аны.

Я не знал, какие у меня раньше были отношения с родителями жены. Лера на прямой вопрос ответила «да обычные», но это ничего не проясняло.

И тогда