Любовь, которую ты вспомнишь - Рина Сивая

Так почему спустя три дня мы, собрав вещи, переехали жить на виллу?

Потому что Диего Солер оказался непревзойденным стратегом, заполучившим лучшие из возможных козырей: моих родителей.

По натуре достаточно скромные люди, мама и папа с трудом привыкали к люксу, который оплатил им мой муж. И каждый раз не забывали напомнить, что это – расточительство с его стороны, и что глупо тратить такие суммы ежедневно, если у Диего есть замечательный дом, где мы все могли бы с комфортом разместиться. Но если в первый день возмущались родители лишь нам с Лерой, то на второй мама поделилась мыслями с зятем.

А тот возьми и ляпни, что будет только рад, если мы поживем у него.

Согласиться было проще, чем объяснять папе с мамой, почему мы с Диего планировали сближаться постепенно. Особенно когда последний заявил, что поживет в городской квартире, целиком отдав виллу в наше с сыном распоряжение. У меня просто не осталось доводов против, и, когда к уговорам присоединилась и Лера, уставшая от занудных лекций родителей, и Саша, грезивший комнатой с выходом к морю, я просто не смогла устоять.

И вот мы снова в доме, который я знала от и до. В котором были совсем недавно.

Но теперь все словно иначе.

Во-первых, на место вернулись фоторамки: пусть и не в том порядке, который помнила я, но снимки нашей с Ди совместной жизнь вновь украшали стены и полки. Саша, видевший большую часть фото впервые, надолго завис, разглядывая содержимое каждой рамки и требуя пояснений.

– По-моему, это называется «психологическое давление», – наигранно ворчала я, не пытаясь придержать улыбку.

– Точно нет, – не соглашался следующий за мной по пятам Диего. – Сантиметра три, не больше.

Моя метафора настолько понравилась ему, что каждый день Ди отмерял результат нашего погружения – ненавязчиво, но очень точно. Мне, если честно, было приятно слышать каждое из его заключений, поэтому я даже не пыталась сопротивляться тому, что скорость погружения росла в геометрической прогрессии с каждой минутой.

– Но это еще не все, – признался Диего и, захватив мою ладошку в плен своих пальцев, потянул к лестнице. – Алекс! Идемте, я должен вам кое-что показать.

Я думала, Ди остановится перед нашей спальней, но он прошел дальше, к следующей комнате, отданной под гостевую. Пропустил сына вперед и раскрыл дверь.

– А-а-а! Моя комната!

Александр пулей влетел внутрь, когда я так и замерла на пороге, не в силах поверить своим глазам.

Теперь это была полноценная детская. Мальчишеская детская. Те же светлые стены, но кровать – в виде гоночного болида. Синий стеллаж со сказками, ящики с игрушками, железная дорога и ковер с городскими улицами. Стол, стул, телевизор и огромные окна, показывающие море – как наш сын и хотел.

Алекс носился из угла в угол, пытаясь рассмотреть сразу все. Хватал одну игрушку, вторую, откладывал и кидался за третьей, каждое свое действие сопровождая настолько громкими возгласами, что снизу пришли бабушка с дедушкой, перепуганные криками.

На их охи и ахи прибежала еще и Лера, поэтому очень быстро изучением интерьера занялись все четверо.

– Когда ты успел? – только и смогла спросить я, глядя на мужа, застывшего у двери с выражением лица «я знал, что все так и будет».

– Начал сразу же, как только Хави впервые вас отсюда забрал, – пожал плечами Ди, не говоря ничего конкретного. – Это ваш дом, Ана. И я хотел, чтобы у вас обоих здесь был собственный уголок.

– И какой же уголок ты отвел мне? – не удержалась от вопроса и легкого флирта, который проскальзывал в общении с мужем непроизвольно.

Диего улыбнулся очень хитро.

– Хозяйскую спальню.

Мурашки предвкушения табуном пробежались по позвоночнику, оседая где-то внизу. Ди ни на что не намекал – ни словом, ни взглядом. Он даже жить собирался не здесь! Но в моей голове кружились мысли совершенно иного рода, разделявшие упомянутую спальню ровно на двоих хозяев.

– Можешь поменять там все, если захочешь, – не обращая внимания на мое состояние, продолжил Солер. – Только скажи, и я пригоню рабочих, дизайнеров, мебельщиков – кого угодно.

Я бросила взгляд в сторону нужной двери и отрицательно махнула головой.

– Не надо никого, – выдохнула я и шагнула в гостеприимные объятия любимого мужчины. – Не хочу ничего менять.

Даже не заходя внутрь, я ощущала, что та комната все еще была нашей. Интуиция, предчувствие – не знаю, как это назвать. Но в чем я была абсолютно уверена, что не собираюсь спать там в одиночестве.

И пусть это произойдет не сегодня и даже не завтра, а переступать порог нашей спальни я буду только вместе с мужем.

– Пап! Как это включается? – выдернул меня из размышлений вопрос сына.

Диего отстранился первым и двинулся на выручку Александру, как делал это каждый божий день. Но я успела остановить его вопросом:

– Останешься на ужин?

Ди бросил взгляд через плечо.

– Только если приготовишь гаспачо.

Ужин получился максимально семейным. Я так и не поняла, кто первым предложил отменить переезд, но на этой волне пригласили и Хави, и даже Сару с мужем и их детьми. За эту встречу я переживала особенно, не зная, как сестра Ди отнесется к нам с Сашей и не будет ли винить в том, что старший Солер перестал общаться с матерью.

Но все прошло великолепно. Сара улыбнулась мне и с порога сообщила, что рада возвращению. Матео и Сантьяго легко нашли общий язык с Алексом и почти сразу после ужина пошли разносить детскую. Мама, папа и Лера неплохо общались с гостями на английском, а в случае языкового барьера на помощь неизменно приходил Диего.

Он весь вечер сидел рядом со мной, обнимал меня или держал за руку. Так, словно мы – самая настоящая семья.

Уже позже, когда одни гости разъехались по домам, а другие разбрелись по комнатам, Ди помог мне убрать грязную посуду, уложил сына в его новой постели и засобирался уезжать.

Я стояла, прислонившись плечом к стене столовой, и смотрела, как он подхватывал пиджак, до этого висевший на спинке стула во главе стола, расправлял воротник рубашки, одергивал манжеты. Брал в руки мобильный и прятал его во внутренний карман. Как улыбался мне – искренне, но немного грустно. И все еще придерживался правил, установленных мной: не давить.

– ¡Buenas noches, cariño[1]! – прошептал он перед тем,