Лунный шторм. Время взрослеть - Клэр Твин

лучшие подруги. Мы не предавали нашу дружбу, а кто смел на нее посягнуть, скидывали с воображаемого коня на пыльную землю. В школе нам завидовали одноклассницы: они не хотели признавать, что настоящая дружба, без зависти и предательства, все еще существует. Но я их огорчу: доселе существуют и настоящая любовь, и лютая ненависть, и бескрайняя преданность. Чувства, которые мы обесценили со временем, живы; они только спят под толстым слоем человеческого невежества и ждут минуты, когда им вновь выпадет шанс разжечь костры в людских сердцах.

Возможно, я безнадежный романтик. Фантазер и глупышка. Не исключено, что я душевнобольная из мира грез и сновидений, потому как только такие личности, живя в XXI веке, где у машины больше сострадания, чем у человека, способны верить в искренность. Толку-то? Что от нее осталось? Что от любви осталось? Мама бы сказала, что я начиталась книжек, поэтому и думаю о таких вещах. На это я бы уверенно ответила, что лучше бы весь мир читал книги, тогда, возможно, человечество не испустило бы дух.

Правда, которую мне раскрыл Скотт, заставила трястись мои колени. Пришлось облокотиться о фонарный столб, чтобы не упасть от тяжелого потрясения. На самом деле я даже не знаю, от чего мне скулить больше: от того, что Роуз, глядя в глаза, нагло врала мне, или от того, что она предала Скотта? Дайте ответ, прошу вас, потому что я теперь думать разборчиво не могу. Мысли шарахаются при одной лишь попытки устроить мозговой штурм.

Простояв на сквозняке пару минут, я набираю номер Фишер и узнаю, что подруга все еще на работе. Разочарованно вздыхаю, недовольная тем, что придется повременить с разговором еще на денек.

Но уже утром, когда солнечные лучи только-только озарили своим светом макушки цветущих деревьев, я на такси приехала к крыльцу дома семьи Фишер.

Реджина была первой, кого я встретила. Она была одета по-домашнему, на руках – хозяйственные перчатки. Я с неподдельной улыбкой рассматриваю каждый куст посаженных цветов и хвалю женщину за прекрасную работу.

– Роуз в своей комнате? – перед тем как пройти в дом, уточняю я.

– Как обычно, – подтверждает Реджина и аккуратно достает из горшка саженец.

За ночь буря во мне утихла, тучи неспешно разошлись, но вдали до сих пор сверкают красные языки пламени. Веки налились свинцом лишь к часу ночи, до тех пор я старательно думала над тем, что же творилось в голове Ро, когда она изменяла своему парню. Может, она напилась? Или, что еще хуже, ее принудили?

Прокручивая все возможные и невозможные варианты, я пришла к выводу, что ничего путного из моих предположений не выйдет, потому что правда почти всегда отличается от сладкой лжи.

Мистер Фишер торопливо здоровается со мной, дожевывая сэндвич, и, схватив дипломат со стола, бежит к входной двери. Я тихонько хихикаю над ним, кинув в спину, что он забыл застегнуть ремень штанов. В конечном счете тот меня услышал.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, я без предупреждения отворяю дверь в комнату подруги и нахожу ее спящей в груде мусора. Она спит с закрытыми окнами, потому запах в помещении стоял тяжелый и несвежий. На глазах блондинки неровно лежит повязка для глаз с фламинго, волосы небрежно уложены, а на животе коробка из-под пиццы с отгрызенной толстой корочкой.

Я ступаю вперед, однако в ту же секунду замираю из-за громкого шуршания под ногами: оказывается, я наступила на упаковку чипсов, рядом с ней же пустая бутылка газировки.

Судя по картине, Ро вчерашний вечер посвятила вредной пище и сериалу. Хорошая идея. Но то было вчера, сегодня ее ждет серьезный разговор.

Я резко раздвигаю шторы в стороны, пропуская дневной свет, и распахиваю настежь окно, обрадовавшись свежему утреннему воздуху, ласкающему мое лицо.

– Просыпайся, – стянув с глаз подруги маску, выпаливаю я.

От неожиданности Ро вскакивает на ноги и глубоко дышит, спросонья не понимая, где она и что сейчас вообще происходит. Подруга туманными глазами смотрит сквозь меня, пытается сфокусировать внимание, после чего, видимо, узнав, тянется за будильником на тумбочке и недовольно мычит.

– Восемь утра. Ты с ума сошла будить меня в такую рань, – тянет Ро, заваливаясь обратно в постель.

Я тем временем собираю весь мусор и запихиваю в прозрачный пакет.

– Иди в душ, пока я буду здесь прибираться. Мне нужно с тобой поговорить, – без каких-либо эмоций оповещаю я, и блондинка мое настроение ловит, испуганно изучает, надеясь по лицу прочесть, что же такого ужасного произошло.

Ох, лучше бы тебе заранее не знать. Пыталась скрыть от меня правду, не доверилась мне, солгала, а теперь в панике бьешься.

– Кто-то встал сегодня не с той ноги, – хмыкает Роуз, выходя из ванной.

Она туго завязывает пояс халатика на талии и полотенцем протирает цвета пшеницы мокрые пряди.

Я мельком смотрю на нее сверху вниз и протягиваю чашку с кофе, которую она охотно принимает, говоря: «Спасибо, ты просто прелесть!»

– Как там Айзек? – зачем-то спрашиваю я, не подумав, сам черт за язык дернул.

Улыбка с лица девушки стирается. Она отпивает глоточек напитка и осторожно опускается на край кровати.

– Я за его жизнью не слежу. После нашего расставания мы перестали общаться, – сдавленно признается Роуз.

Я понимающе киваю.

– И все это из-за Скотта… – многозначительно тяну, одновременно наблюдая за реакцией Фишер.

Долго ждать ее недоумения не приходится. Она тотчас злится, насупившись, с претензией вдавливает меня взором в пол.

– Я же просила не упоминать его имя…

– Если любишь его, возьми и позвони, – грубо перебиваю подругу, установив зрительный контакт; Роуз прячет лицо. – Не думаю, что Скотт тебя разлюбил.

Ироническая усмешка затвердевает, как цемент, на губах блондинки, и она цокает:

– Поверь мне, Скотт меня давно уже не любит.

– Но почему? Что произошло между вами? – мастерски строю я из себя дуру. – Он души в тебе не чает. Что должно было случиться, чтобы вы расстались? Он тебя обидел?

Кровь медленно отливает от щек подруги. Она буравит пустыми глазами «черное море» в своей чашке и даже не моргает, при этом я понимаю, что она внимательно ловит каждое брошенное мною слово.

– Н-ничего, – с запинкой откашливается Роуз, спустя паузу, и последний шанс на откровенность тонет в глотке кофе.

Мое терпение лопнуло. Я жадно глотаю воздух, сжимаю до скрежета зубы и с кислым выражением лица испепеляю фигурку напротив потемневшими от ярости глазами. Сколько можно? Почему она играет в молчанку? Это уже совсем не смешно, мне ведь обидно! Где былое доверие, где былая любовь? Честное слово, сейчас весь дом на уши поставлю.

– Ты серьезно?! – привлекаю внимание