Лунный шторм. Время взрослеть - Клэр Твин

Та вздрагивает и крепко сжимает ручку чашки, в недопонимании хлопая веками.

– Что ты кричишь? Испугала.

– Так и надо! – отставляю кофе на тумбочку. – А ты какого черта врешь мне, глядя в глаза? Почему ты поступаешь так со мной?

Блондинка цветом кожи стала похожа на серебряный браслет на моем запястье. Она вытягивает лицо и завороженно бегает глазами по мне, не зная, за что бы ухватиться, лишь бы прервать этот проникновенный взгляд с моей стороны.

Она лениво причмокивает, хоть губы и рот ее были сухими, и заправляет пряди за ухо, все еще держа оборону. Похвально и весьма глупо.

– Я не понимаю…

– Не лги мне, Роуз! – сверкаю помутневшей радужкой вокруг зрачка. – Хватит. Просто расскажи мне правду.

– Какую еще правду?! – на сей раз бьется в истерике белокурая, со стуком опустив чашку с кофе на поверхность тумбочки, отчего напиток выплеснулся и ошпарил ее тыльную часть ладони.

Девушка зашипела, прижав руку к груди, и грубо выругалась. Тем не менее боль отошла на второй план, сейчас на троне восседала ярость от неведения.

– Я знаю, почему вы со Скоттом расстались, – чеканя каждый слог, выношу смертный приговор я, и подруга совсем тлеет на глазах.

Белее снега, белее облаков на небе, белее самой смерти. Она разбито смотрит на меня, легонько качает головой и размыкает губы, намереваясь что-то сказать, но замирает, опуская взгляд в пол.

Я не знаю, что чувствует Роуз, однако по ее трясущимся пальцам можно предположить, что она переживает сущий ад. И трудно понять почему: то ли от стыда, что я таким вот образом обо всем узнала, то ли от того, что я вообще что-либо узнала…

Несколько мгновений она просто буравит одну точку отстраненным взглядом, а затем резко вскакивает на ноги и нарезает по комнате круги, кусая ребро ошпаренной ладони. Пытается физической болью заглушить моральную.

– Как ты узнала? – не смотрит на меня, голосом дрожит, обещая заплакать.

– Мне Скотт все рассказал. Я все знаю. Вы были в гостях у общего друга, праздновали Хэллоуин. Там был он, Тайлер, кажется, футболист. Подробности мне неизвестны, но Скотт поделился со мной, что нашел тебя в одной с ним кровати…

– Заткнись! – внезапно кричит Роуз, повернувшись ко мне всем телом. – Хватит уже! Закрой рот! – первые слезы скатываются по красным щекам, повиснув на подбородке.

Она лихорадочно трясет плечами, не думает избавляться от капелек пота на лице и дрожит губами.

За все годы дружбы Роуз Фишер никогда не кричала на меня, не требовала умолкнуть. Ее глаза всегда улыбались мне, излучали тепло и любовь, но сегодня в них, кроме разочарования и раздражения, ничего не горит. Она будто одичала, стерла себе память и кричит на незнакомку. Швы на сердце расходятся, само оно в котле с ядом варится, превращается в кровавую жижу. Моя извращенная фантазия могла все что угодно вообразить, но такую реакцию предвидеть не сумела. Я сконфужена.

– Даже не думай меня этим попрекать… – указательным пальцем грозит мне Роуз, округляя влажные глаза.

Боже мой, ее не узнать, она обезумела.

– За кого ты меня принимаешь? – обиженно хмурюсь я, поднимаясь с места. – Ро, я же твоя подруга!

– Перестань, – морщится та, словно я ерунду сморозила.

Не обращаю на это внимания, бросив короткий взгляд в сторону двери, опасаясь, как бы наши крики не донеслись до ушей Реджины.

– Я просто хочу понять, почему ты со мной не поделилась. Почему солгала? Ро, – пытаюсь взять ее за ладонь, но блондинка отстраняется, – ты не доверяешь мне…

– Дело не в этом, – кривит ртом спустя минутную паузу; вижу, как грудь ее быстро поднимается и опускается. – Я не хотела тебе рассказывать про измену, потому что ты меня осуждаешь.

– Что?!

– Да! Не делай такой вид. Ты же у нас такая чистая, невинная, как божий одуванчик, правильная. Ты всегда выступаешь с монологами о верности, любви до гроба и прочей чепухе, а недавно открыто заявила, что измена – это подлость, что это простить и оправдать нельзя!

С ума сойти… Теперь мне предельно ясно, что думает обо мне моя лучшая подруга. Забавно… Получается, как выражается Фишер, моя непорочность ее бесит? Этим я провинилась?

Меня душит обида, веревкой легкие сжимает, выпускает кровь.

Я отшатнулась, кое-как удержав равновесие, и глотнула воздух, перезапуская в мыслях сказанное секундами ранее.

– Это плохо для меня, но я не осуждаю других, тем более тебя. Я хотела тебя всего лишь выслушать и направить… – не дыша, проговариваю слабо, однако девушка меня перебивает:

– Не тебе меня направлять, Рэйчел. Это была моя ошибка, и делиться ею с кем-то или нет, мое дело. Я правда изменила Скотту, потому что мне стало скучно. Потому что Скотт уделял мне мало внимания, потому что он перестал осыпать меня комплиментами, подарками. Он, черт возьми, даже про мой день рождения забыл! А Тайлер казался интересным, обаятельным и милым парнем. В голову ударило вино или еще что-то, я его поцеловала. Да, первая, представь себе, – язвительно кивает блондинка, уловив мою перемену в лице, – он мне ответил, и мы переспали. Скотт узнал об этом прямо на следующее утро и избил Тайлера, а меня – суку, как он выразился, – вынудил собирать вещи. Вот и все. Сказочке конец. Ну как? – скрестила руки на груди и состроила гримасу отвращения Роуз. – Я удовлетворила твое любопытство, Рэйчел?

Легче от услышанного мне, конечно же, не стало. Я опустила подбородок и уставилась на свои бледные руки. Может, Ро права? Я плохая подруга, осуждающая всех и вся? Но разве я допускала мысль о том, что презираю Фишер, ее поведение и влюбчивость? Разве я хоть когда-то отталкивала ее от себя, не хотела слушать и понимать? Наоборот. Моя рука постоянно тянулась к ней первой, это она меня не принимала.

В горле запершило, стало так душно, что захотелось раздеться догола. Думаю, всему виной испепеляющий взгляд подруги, которая во мне дыры с нарывами оставляет.

– Я не осуждаю тебя, – облизав сухие губы, заверила я, – но своими поступками ты меня обижаешь. Не хочешь доверять мне, окей, пожалуйста. Я пойму тебя. Но, я уверена, тебе от этого самой будет плохо.

– Даже сейчас ты выставляешь меня злодейкой, Рэйчел, – идет за мной подруга, замерев у дверного проема; я стремительным шагом направляюсь к лестнице и спускаюсь на первый этаж, – ты сама не замечаешь этого! Строишь из себя святошу, но на деле… Лицемеришь!

В груди резко похолодело, но не успела я этого почувствовать, как расплавленное олово обволакивает мое сердце, заставляет захлебываться в муках. Не оборачиваюсь. Стою смирно и миллион раз прокручиваю в голове брошенную Роуз реплику.

Мне внезапно захотелось плакать,