Наследник богов - Нира Страусс

Однако не успела она сделать и пары шагов, как где-то бухнуло и со спины налетела воздушная волна. Найла повалилась вперед на устланный коврами пол, больно ударившись бедром и ребрами. По ногам хлестало какими-то осколками, но ей было не до разглядывания: она отчаянно пыталась сориентироваться.

Встав для начала на четвереньки, Найла выпрямилась. Прямо перед ней блестело большое окно, в котором она разглядела собственное нечеткое отражение на фоне голубого неба – и какой-то темный силуэт, вырастающий за ее плечом. Найла с криком развернулась, выставляя локоть. Он угодил во что-то шерстистое и теплое. И тут же резкая боль пронзила запястье.

Найла отбивалась изо всех сил, но на нее наваливались всей тяжестью. Этот жуткий пес, шакал или кто он там прижимал ее к полу, вонзив длинные клыки в руку и не давая ею пошевелить.

Найла посмотрела чудовищу в глаза. Крошечные, бешеные, бездумные.

Не из этого мира. Как и гниль, которой от него несло, – в точности как из канализации, когда снимают крышку люка. Едкая, удушливая вонь.

Найла вцепилась свободной рукой в морду твари, вонзая ногти в чувствительную кожу рядом с ноздрями. Чудовище заскулило и наконец выпустило ее запястье. И как только морда твари оказалась прямо напротив, Найла нанесла свой первый в жизни боксерский удар. Без всякой техники и мастерства, зато резко, стремительно и вложив в него всю свою ярость. Этого хватило, чтобы не только отбросить чудовище от себя, но и заставить его проехаться пару метров по полу.

Баюкая раненую руку, Найла рывком поднялась.

– Найла!

От голоса Феми у нее перехватило дыхание. Мачеха вошла в библиотеку и тут же наткнулась взглядом на чудовище, которое уже оправилось от удара и вновь поднималось на задние лапы. На лице Феми отразилась смесь ужаса и неверия.

– Феми, стой! – Найла кинулась к ней и попыталась вытолкать в коридор. – Уходи! Надо запереть его тут…

Однако сдвинуть мачеху, при всей ее миниатюрности, оказалось нелегко. Феми осторожно коснулась раненой руки Найлы и наморщила лоб.

– От демона-обезглавливателя никакие замки не спасут, – ответила она загадочно. – Спрячься за меня, милая. И зажмурься.

Ошеломленная, Найла застыла в ступоре, и Феми просто подтолкнула ее себе за спину. Не успела она опомниться, как уже упиралась взглядом в затылок мачехи, которая… расцвечивалась черным. Зигзагообразный рисунок расползался по коже, покрывая шею, потом плечи, руки…

Когда Феми ринулась вперед, Найла моргнула – и обомлела. Тридцативосьмилетней невелички как не бывало – вместо нее на полу извивалась блестящая черная змея толщиной больше пальмового ствола. Длина исчислению не поддавалась, потому что гладкое черное тело непрестанно скручивалось замысловатыми кольцами и петлями.

Найла осталась стоять как идиотка – одной ногой в коридоре, другой в библиотеке – и придерживала пострадавшую руку. Еще миг спустя змея с шакалом сцепились в схватке – удары когтей, рык, шипение, разящие клыки. Найла не только не послушалась мачеху и не зажмурилась – она смотрела во все глаза, не в состоянии отвести их, и они уже слезились от напряжения.

Мозг устроил забастовку и отказался что-либо осмысливать еще на словах «демон-обезглавливатель».

В этот самый миг змее наконец удалось вонзить зубы в шею непонятного представителя собачьих. Одно неуловимое движение и – хрясь! – шее конец. Чудовище обмякло, длинные руки скребли пол. Змея, не церемонясь, вытащила зубы из раны и заскользила вокруг поверженного, беря его в кольцо.

Когда после этого она обернулась к двери и раздула капюшон, становясь вдвое шире, Найла на пару секунд забыла, как дышать.

«В человечес-с-с-кий облик я вернусь не с-с-сразу, – произнес голос в ее голове. Голос Феми. – Но демону необходимо отрезать голову, иначе он вос-с-скрес-с-снет».

Некоторое время Найла моргала изумленно. А когда к ней вернулся дар речи, произнесла нечто хоть и приличествующее ситуации, но совершенно неожиданное даже для нее самой:

– И отрезать ее… должна я?

Змея тихо зашипела, высовывая раздвоенный язык:

«Я бы не хотела прос-с-сить об этом твоего отца. Он меня потом задразнит до с-с-смерти».

А, ну да. Чудесно. Веская причина свалить неприятную работу на падчерицу. Найла несколько раз в замешательстве перевела взгляд с коридора на змею и обратно.

– Тогда я, наверное, схожу на кухню… За ножом…

«Пос-с-старайс-с-ся побыс-с-стрее, милая».

Все это было настолько бредово, что Найла впервые в жизни задумалась, не обратиться ли ей к психиатру – иначе, видимо, в этой семье не выжить. Здесь нужен специалист. Который пропишет ей таблетки и заверит, что все нормально.

5

Достоинство, упорство и ясность ума

Контар Бек отличался настойчивостью, занудством и неистощаемостью на возражения. Пока Геб вытирался жестким полотенцем, смертный восседал на устройстве, предназначенном для опорожнения мочевого пузыря, и сыпал доводами. Резоны Геба его не интересовали вовсе, и бог уже устал напоминать ему, что решение принято. А принятые решения он почти никогда не пересматривает.

– Моя дочь более чем подходящая кандидатура в служительницы, – в тысячный раз заверил Контар. Даже расул уже утомился от этого потока слов и закрыл глаза. – Да, порой она бывает резкой и невоздержанной, однако на самом деле у нее острый не только язык, но и ум. Вся в меня, чем и горжусь. Так что не слушай никакие ее отговорки: в конце концов она осознает, что от своего долга ей никуда не деться.

– Это не так, – в тысячный же раз повторил Геб. – Потому что от этого долга я ее освободил.

– Но ты не мог! – выпалил Контар Бек и тотчас в ужасе прикрыл себе рот рукой, спохватившись, что поднял голос на божество. Геба, однако, это не задело, он с любопытством разглядывал коротенькие штаны, необходимые, по словам служителя, чтобы «прикрывать интимные места».

Теперь он наконец понял, о чем говорила Найла Бек, когда объясняла про биде. Но этим устройством он все равно пользоваться не намерен. Только представить, какую унизительную позу придется принять, чтобы подставить свое достоинство под воду… Ни за что! Эти человеческие нововведения точно не для него.

– Ты должен простить меня, о принц богов, Великий Гоготун…

– Можешь звать меня Геб. – Слегка подпрыгнув, он приладил штанишки куда следовало. Хм, как-то не очень приятно, когда мужское естество так стиснуто… Привычнее, когда оно на свободе. – Очисти разум от забот, добрый человек, и подумай о хорошем: зато твоя дочь теперь ничем не рискует. Она освобождена от всех испытаний и приключений, которые выпали бы на ее долю в противном случае.

Контар Бек в ответ только наморщил лоб и поводил глазами туда-сюда, словно что-то подсчитывал. Геб понадеялся было, что наконец сумел его переубедить, но Контар не сдавался:

– Моя дочь сильная. Небольшие страдания она вполне вынесет – ради чести послужить божеству. Это ведь гораздо важнее!

Теперь нахмурился Геб:

– Впервые вижу, чтобы отец оценивал, какую меру страданий способны выдержать его дети. Странный ты человек.

– Я оцениваю не страдания, принц богов…

– Зови меня Геб.

– …я оцениваю стойкость и силу духа моей дочери. Более расторопной служительницы, чем она, тебе не сыскать!

– Не сомневаюсь, – энергично закивал Геб, вспомнив, как быстро справилась Найла Бек с ним самим, когда ее загнали в угол. Но улыбка, озарившая ее лицо, когда он сказал, что ее ничто не связывает, понравилась ему гораздо больше. – Как, ты говоришь, это называется?

– Брюки.

– Надеюсь, они льняные, – пробормотал Геб, украдкой подсматривая, как это все должно быть надето. Вроде бы ничего мудреного: просунуть ноги, потом подтянуть до бедер.

– Прошу тебя, принц богов, если бы ты только соизволил меня выслушать…

Геб заморгал удивленно:

– То есть как? А чем я, по-твоему, все это время занимаюсь?

Внезапно дверь в ванную отворилась и на пороге возникла Найла Бек. Гораздо более всклокоченная и взбудораженная, чем в последнюю их встречу. Волосы растрепаны, выражение лица непередаваемое, правая рука вся в крови.

Контар Бек вскочил на ноги.

– Тюбан!

– Феми настоятельно просила меня этого не делать – телепатически просила, стоит заметить, – но как человек, способный распознать момент, когда дошел до грани, сообщаю: вот