Наследник богов - Нира Страусс

тебе знать, симпатична я тебе или нет. – Найла, однако, покорно подставила руку, повинуясь жесту Геба. – Тем более что пока ты наблюдал меня только в худших проявлениях.

– Ты ошибаешься, Найла Бек.

Геб медленно прогулялся пальцами по предплечью девушки, стараясь ни в коем случае не коснуться укусов. Найла же почему-то на эти пальцы не смотрела: взгляд словно магнитом притягивало к лицу бога, склонившегося так, что четко прорисовывался скульптурный подбородок и край оплечья-усеха показывался из-под воротника футболки. Не зря в кино богов всегда изображают неотразимыми красавцами, мелькнула у нее дурацкая мысль. Что-то в них есть такое, завораживающее, даже когда облик приближен к человеческому. Такое, что мимо не пройдешь. И ни с чем не спутаешь.

– Во-первых, – продолжал тем временем Геб, – я столько живу на свете и стольких повидал, что при встрече вижу человека насквозь, вплоть до цвета его души. А во-вторых… При мне ты пока проявляла исключительно достоинство, упорство и ясность ума. Не понимаю, почему эти проявления называются худшими.

Ого… Ничего себе!

Найла покривила бы душой, заявив, что эти слова ни капли ее не тронули. Что щеки не загорелись ни вот настолечко от его комплимента – и вообще от понимания и сочувствия. Почему эти слова звучат так искренне? Почему рождают непреодолимое желание на них откликнуться, хотя сделать она этого никак не может? Непонятно.

– Ты что, клеишься ко мне, о принц богов, Великий Гоготун?

Еще одна мягкая улыбка. Найла только теперь отметила, как часто он улыбается и какой он все время спокойный, почти безмятежный.

– Если ты имеешь в виду, не пытаюсь ли я к тебе подмазаться с намерением покорить твое сердце, то нет. – Он скрестил с ней взгляд так резко, что она не успела отвести свой. Поймал на горячем. – В таких случаях я действую гораздо прямее, Найла Бек.

Она заставила себя сглотнуть как можно незаметнее. Эти зеленые глаза буравят как перфораторы!

– Зови меня просто Найла. Бек – это фамилия.

– Согласен, если ты перестанешь именовать меня Великим Гоготуном. Эту шутку запустил один хороший друг, но за прошедшие столетия она, по-моему, выдохлась.

– Идет.

Геб аккуратно отпустил ее руку.

– Если мазать тем снадобьем, за которым я отправил твоего отца, никаких осложнений быть не должно. Укус неглубокий, заражение возникнет, только если использовать что-то другое или накладывать повязки.

Найла в смятении посмотрела на отпечаток зубов. Ее опять душили слезы, и она изо всех сил старалась не связывать всплывающее перед глазами лицо Адофо с тем ножом в руках Геба. Который она сама принесла ему из кухни.

– Почему он на меня напал? И… и давно эта тварь в нем сидела? Он ведь абсолютно нормальным выглядел, когда встречал меня вчера.

– Не знаю. Хотя… – Геб с шумом втянул воздух. – Скорее всего, демон почуял мое сошествие, сопровождавшееся мощным всплеском хека, и явился разнюхать, чем можно поживиться.

– Хочешь сказать, за ним могут нагрянуть другие?!

Найла пыталась не выдать испуга, но она ведь действительно едва не скончалась на месте от ужаса, когда увидела подкравшуюся к ней со спины тварь. Столкнуться с чем-то подобным еще раз – ни за что!

Таких существ очень увлекательно изучать и разглядывать на пергаментах, папирусах, в иероглифах… Она всегда ими восхищалась. С безопасного расстояния, четко зная, что в жизни такого нет и быть не может.

– Всего демонов-обезглавливателей трое, – сообщил Геб, и Найлу бросило в жар. На лекциях и в учебниках рассказывали о самых разных вещах, подготовка у нее была приличная, но о подобной троице не упоминалось нигде. – И остальные два могут не иметь никакого отношения к происходящему. Ты не беспокойся, я позабочусь о том, чтобы они больше вам не докучали.

– Как позаботишься?

Ответить он не успел – вернулся Контар со связкой чеснока под мышкой, баночкой меда в одной руке и ступкой в другой. Отец внимательно смотрел, как Геб готовит все это в ему одному ведомом порядке: в столько-то приемов растереть, а потом замешивать по часовой стрелке, потом опять растереть, затем замешивать в обратном направлении.

В конце концов Геб наклонился над ступкой и плюнул в нее.

У опешившей Найлы губы сами собой скривились от отвращения.

– Ты это нарочно?

– Я не вижу другого способа передать тебе немного своей хека, не прибегая к поцелуям и любовным утехам, – без раздумий пояснил Геб, но тут же состроил выражение лица, означающее «а впрочем…». – Хотя знаешь…

– Нет-нет-нет! – Найла решительно забрала у него ступку. – Плевка хватит.

Контар, не обращая ни малейшего внимания на заигрывания с дочерью, во все глаза смотрел через плечо Геба на это действо.

– Ты хочешь поделиться с Найлой своей божественной магией? – спросил он недоверчиво.

– Там жалкая капля, да и та выветрится через несколько дней. Когда рана затянется, от хека не останется и следа.

Отец поджал губы:

– Эх…

– Нет уж, папа, спасибо, не хватало мне еще мутировать в какого-нибудь бога.

Геб расхохотался:

– Богом ни одна женщина не станет, даже если я ей всю свою хека отдам.

Плечи у него тряслись от смеха, прекрасное лицо приобрело озорное выражение, и все вокруг вдруг заходило ходуном и завертелось. Керамический стаканчик для зубных щеток упал с раковины и разбился вдребезги, куда-то полетела туалетная бумага, развалилась стопка полотенец на стеллаже. Каждый новый взрыв смеха что-то обрушивал – теперь в пляс пошли и мебель с сантехникой, и даже стены, а по одной из перегородок душевой побежала огромная трещина.

Перепуганная Найла подскочила к Гебу и запечатала ему рот обеими руками:

– Ты что творишь?!

Смех начал стихать, а с ним и тряска. Невероятные зеленые глаза смотрели совершенно невинно.

– Смеюсь? – невнятно пробурчал он из-под ее ладоней.

– Ты же тут землетрясение устроил!

Найла убрала руки.

– Нет, прекрасная, для землетрясения нужно кое-что посильнее.

– Вот это да! – воскликнул прижавшийся к стене Контар.

6

Скарабей

В следующий раз они встретились вчетвером только через несколько часов – за ужином. Странным, неловким и обещающим занять особое место в истории семьи Бек. Когда в столовую вошла Феми, Найла отвела взгляд, не до конца пока разобравшись в смешанных чувствах, которые теперь испытывала к мачехе.

Благодарность в этой смеси точно присутствовала. Феми спасла ее от демона. Но к благодарности сразу цеплялись всякие неудобные «почему» и «как именно». Получается, мачеха всегда была мифическим созданием – и они с отцом это скрывали. Почему отец на таком создании женился, вопросов не возникает (да что там, если подумать здраво, они вообще идеальная пара), но родную дочь-то зачем было обманывать? Зачем было внушать ей, что мачеха – обычный, нормальный человек? Она ведь каждым словом, каждым жестом демонстрировала, что не разделяет фанатичность супруга, и горой стояла за Найлу…

«Я знаю, что у тебя были другие планы, и я всегда старалась приблизить твою жизнь к нормальной», – сказала она тогда на кухне. И это действительно так, спору нет. Сколько раз Феми ругалась с Контаром, когда тот таскал Найлу в экспедиции и гонял по разным опасным местам или когда ему дела не было, что она прогуливает занятия и проваливает экзамены, лишь бы алфавитный список богов пантеона от зубов отскакивал.

Феми всегда ему в этом противостояла…

Подошедший к столу Геб громко зааплодировал:

– Пиршество, достойное богов! Благодарю тебя, Контар Бек, за то, что так расстарался.

Найла, фыркнув, помахала коричневым бумажным пакетом:

– Это «Бургер Кинг» расстарался, а не Контар Бек.

– В следующий раз, – сузил глаза отец, – за восемь наборов XXL с доставкой платишь ты, тюбан.

Контар уступил место во главе стола Гебу – который, правда, и так, судя по всему, считал его своим. Пока хозяин дома объяснял богу, что такое картошка фри, Феми уселась рядом с Найлой.

Та сделала вид, что ей все равно, – она как раз сражалась с оберткой коктейльной трубочки, которая одной рукой никак не разворачивалась. Вторая покоилась на коленях, обмотанная бинтами: Геб заверил, что после смазывания снадобьем можно перевязывать рану чем угодно, и даже уговорил доверить это дело ему. Повязку он и вправду соорудил безупречную.

Феми забрала трубочку, освободила