Наследник богов - Нира Страусс

подключились и другие девушки, они дошли до «Эль-Фишави», знаменитого кафе с зеркалами на стенах. Не сосчитать, сколько раз они там встречались все вместе – после уроков или в выходные, нервируя официантов, потому что всегда занимали несколько столиков, да еще утягивали стулья у соседних. Это узкое, вытянутое помещение вызывало клаустрофобию, особенно когда посетители набивались в него битком, но сейчас было еще рано, даже полдень не наступил, а жизнь у египтян обычно начиналась после заката.

Они оккупировали свой привычный угол, заказали напитки и принялись обмениваться новостями. Найла была примерно в курсе основных событий, но все перипетии на любовном фронте прошли мимо нее, как и подвиги Гамаля, за последние десять месяцев сменившего шестнадцать работ.

Шани вскинула брови:

– А не пятнадцать?

– Ну, это… – Гамаль смущенно кашлянул под хихиканье остальных. – В казанной лавке я, кажется, тоже больше не работаю.

– Ты даешь! Это же казаны, они сами себя продают! – расхохотался сидящий с ним рядом Ахмед. – Кем надо быть, чтобы даже с ними накосячить?

– Мной. Ну да, да, смейтесь! Не подходит мне работа с людьми… Откуда у нас в Египте эта дебильная манера торговаться по любому поводу?

С друзьями было хорошо. За прошедший час с лишним Найла и думать забыла обо всем случившемся дома и о странной атмосфере, установившейся после внезапного ухода Геба. Она не раз допытывалась у отца, когда именно ушел бог и говорил ли, куда направится, но Контар теперь только плечами пожимал и бурчал что-то невнятное. С самого начала он заверил, что ни в какие объяснения бог не вдавался, упомянул только, что должен продолжать свой путь. В том, что это правда, Найла не усомнилась ни на секунду: по голосу и поникшим плечам отца было понятно, насколько он разочарован уходом своего обожаемого Геба, принца богов.

А потом Феми вручила Найле драгоценный камень в форме скарабея, и у нее перехватило дыхание.

Скарабей. Из настоящего лазурита. Он же в буквальном смысле бесценный – и дело не только в деньгах. Откуда его взял Геб? Сколько этому шедевру лет – если его возраст вообще поддается подсчетам? При одном взгляде на нацарапанные на поверхности линии, на эти желобки, оставленные инструментом, придавшим камню форму, Найла почувствовала зуд на кончиках пальцев, требующий немедленно взять приборы и все выяснить.

– Он мне отдал его специально для тебя, – пояснила Феми. – Это величайшая ценность, милая, скарабей…

– Я знаю, что он означает, – перебила Найла, хотя грубить мачехе ей совсем не хотелось, и сжала скарабея в кулаке, скрывая яркий блеск камня.

Она не могла точно сказать, что почувствовала, когда узнала – когда осознала, – что больше никогда не увидит Геба. Не боль, ни в коем случае. И не тоску, ведь их ничего существенного, в общем-то, не связывало. Может… огорчение? Сожаление, что не распорядилась получше тем временем, которое он у них провел? Понятно, что она не целует землю под ногами богов, как отец, но все-таки чтит и любит культуру своей страны, как и положено человеку, который в этом великолепии и на этих фантастических историях вырос.

И вот ей является самый настоящий бог, а она что делает? Оглушает его проклятием, просвещает насчет биде и травит фастфудом. Отлично погостил на земле смертных, пять баллов.

«При мне ты пока проявляла исключительно достоинство, упорство и ясность ума. Не понимаю, почему эти проявления называются худшими».

Получается, чем-то она его все-таки впечатлила, несмотря на эти выходки.

– Ой, Найла, на это даже смотреть больно! – ворвался в ее раздумья голос Шани, с изумлением разглядывавшей злополучные круглые шрамы на запястье. Рана затянулась довольно быстро, если вспомнить, что нападение демона случилось всего шесть дней назад. Она совершенно не болела и не дергала, но отметины, судя по всему, останутся навсегда. – Что это с тобой стряслось?

– А… э-э… Это наш домашний гусь, помнишь? Он меня терпеть не может. – Найла без зазрения совести свалила все на пернатого приставалу.

Все взгляды тут же обратились к ней.

– Чафу еще жив?

– Да ладно? Серьезно, это тебя гусь так отделал?

Найла нагородила им всякой дичи – не особенно, впрочем, приукрашивая, если учесть, что творит эта злобная липучка Чафу. Найла и на встречу поэтому слегка опоздала: паразит ходил за ней как приклеенный, и ей пришлось повозиться, чтобы запереть его в чулане. Ну да, конечно! Мало того, что взял моду ночевать у нее в комнате, так еще по городу его выгуливай? Перебьется!

Друзья едва не сползали на пол от хохота, слушая ее историю, а в кафе тем временем происходило что-то странное. Разговоры постепенно умолкали, остальные посетители один за другим оборачивались к входной двери.

Шани вскочила:

– Скажите мне, что это Крис Хемсворт! Пожалуйста!

Найла из своего угла не видела почти ничего, но даже она обратила внимание, что нескончаемый поток народа, круглый год наводняющий базар, почему-то застыл. Многие смотрели вверх и даже показывали пальцем. В конце концов друзья, не выдержав, тоже вскочили и вышли узнать, что происходит.

Первое, что заметила Найла, шагнув за порог кафе, – перемену освещения. Очень странную. На тесных узких проулочках базара под бесчисленными парусиновыми навесами царил полумрак, однако и свет туда проникал в избытке. Солнце в Египте всесильное.

А тут полдень вдруг превратился в глухую ночь.

– Ого, да это же затмение! – воскликнул Ахмед. Запрокинув голову, он смотрел в небо, приставляя ладонь козырьком ко лбу. – Кто-нибудь знал?

Все сделали то же самое – под недоуменное бормотание, что нет, никакого затмения не обещали. Торговцы и покупатели вокруг тоже пребывали в замешательстве. А Найла и подавно. Если бы намечалось затмение, отец правдами и неправдами постарался бы оставить ее дома: он свято верил, что солнце пропадает вовсе не из-за того, что одно небесное светило заслоняет другое, а из-за очередной стычки Сета и Гора. В его представлении, бог пустыни Сет раз за разом вырывает у своего племянника Гора глаз (тот самый, что воплощает солнце), и земля погружается во тьму – до тех пор, пока не вмешается Ра и не наведет порядок.

Хотя теперь, после всего произошедшего… Что, если отец в чем-то прав? И где-то там действительно сражаются два бога? Раз существует Геб, придется теперь принять как истину все мифы и предания?

Через несколько минут первоначальное возбуждение схлынуло и народ в большинстве решил, что ничего выдающегося не происходит. По крайней мере настолько выдающегося, чтобы бросить дела и дальше стоять столбом. Найла с друзьями, рассудив примерно так же, оплатили счет в кафе и разбились на группки помельче. Парни хотели пойти погонять мяч и пригласили девушек «посидеть на трибунах». Но при сорока градусах в тени – да еще в темноте среди бела дня – приглашение выглядело не самым заманчивым. Поэтому в конце концов парни откололись, а Найла с тремя другими девушками, включая и Шани, решили еще погулять по базару: вдруг что интересное попадется.

Они уже добрались до рядов с украшениями, когда у Найлы зазвонил мобильный. Отвечать она не стала: понятно, что это отец. Она и так знает слово в слово, что он скажет, так зачем тратить время на разговор? Через десять секунд пришло сообщение:

«Возвращайся домой НЕМЕДЛЕННО.

Ты в небо не смотришь? На улице опасно!»

Ну да, все, как она и предполагала. Найла быстро набрала ответ, сама над собой посмеиваясь, потому что – да, пишет она это с изрядной долей сарказма, но мало ли? Может, все правда.

«Через пять минут Ра покарает Сета и вернет Глаз Гора. Выдыхай».

И она снова принялась разглядывать бусы. Находчивые продавцы уже быстренько зажгли гирлянды и бесчисленные резные декоративные фонари, чтобы не терять потенциальных покупателей. В их теплом свете, имитирующем свечной, прилавки смотрелись совсем сказочно, а бижутерия сверкала, как драгоценности из убранства какого-нибудь фараона.

Найле с Шани приглянулся комплект из двух бус, и они как раз обсуждали, не купить ли его на двоих, когда над ухом что-то зажужжало. Девушки встрепенулись, Шани даже подскочила на месте и махнула рукой, отгоняя пчелу.

– Надо же,