Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца - Рувим Исаевич Фраерман
Книгу Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца - Рувим Исаевич Фраерман читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Литке первый нарушил это молчание, объявив вдруг новость столь неожиданную, что все чуть не привстали.
– Господа! Не могу не поделиться с вами – доверительно! – сказал он торжественно и с некоторой таинственностью.
– Под большим секретом мне передавали днями из самых высоких уст, что государь обсуждает проект приглашения меня… в качестве кого бы вы думали? В качестве воспитателя великого князя Константина Николаевича! Каково! Се участь для бывшего шалопая-мичмана уж не такая худая, – закончил он своей обычной шуткой.
Не дав своим слушателям опомниться от этого ошеломляющего сообщения, Литке добавил, обращаясь уже непосредственно к Евдокии Степановне и Головнину:
– Вы, надеюсь, не будете на меня в обиде, Евдокия Степановна и Василий Михайлович, если я ещё сообщу вам другое.
– Когда меня приватно спросили, согласен ли я и чувствую ли я себя в силах занять столь высокий пост, я, по некоторым размышлениям, ответил утвердительно, присовокупив при этом, что помощником своим в столь ответственном деле хотел бы видеть Феопемпта Степановича Лутковского, коему равного нет в знании многих языков. Я знаю, сколь дорог для вас обоих сей человек.
– Благодарствую, Фёдор Петрович, за добрую память, – сказал Головнин, скрывая волнение.
Побледневшее лицо Евдокии Степановны покрылось радостным румянцем, и она сказала в полной растерянности:
– Но как же это, Фёдор Петрович?.. Ведь вы же знаете, в чём его подозревали… Татищев, а может быть, и сам государь.
Литке только махнул рукой.
– Голубушка моя, Евдокия Степановна! – отвечал он. – В то время все мы, молодые люди, не стояли в стороне, не исключая и меня самого. Иль, может быть, вы думаете, что супруг ваш Василий Михайлович, меж нами лишь будь то сказано, был дальше от тех кругов, чем Феопемпт? А вспомним, кто нам, молодым, под именем отставного мичмана Мореходья читал свои возмущённые и горестные мысли о состоянии российского флота и российских порядках. Пусть-ка попробует отрицать, что его спасла лишь прореха в неводе, коим Татищев и Блудов ловили в то время сию опасную рыбку.
При таких словах взоры всех с живостью и изумлением, а взор Евдокии Степановны и с тревогой, обратились к хозяину.
Но он только улыбнулся своими живыми, по-прежнему блестящими чёрными глазами и не промолвил ни слова.
Когда выпили за здоровье Литке и Врангеля, Рикорд сказал:
– Теперь позвольте и мне провозгласить тост – самый главный, – за нашего общего друга Василия Михайловича Головнина, всем нам открывшего путь к успехам, а иным и к славе. Выпьем за скромность его и наставления и великие труды на пользу российского флота и нашего отечества, коему мы все служим. Василий Михайлович, любезный друг мой! – обратился он к Головнину, держа бокал в протянутой к нему руке. – Ты слышишь гудки первых наших паровых судов на море? Ведь то твои дети! Мне вчера сказывали в морском министерстве, что за это время ты построил их добрый десяток да близко полутора сотен парусных кораблей и прочих судов.
Но Василий Михайлович с улыбкой остановил своего горячего друга и стал вспоминать корпус, и кадетские годы, и стихи, какие любил сочинять Рикорд.
Все необычайно оживились.
– Друзья мои! – восторженно воскликнул вдруг Матюшкин. – А ведь Александр Сергеевич Пушкин тоже написал стихи, в коих обращается в одном месте ко мне. Но я обращаю их ко всем нашим морякам, капитанам и простым служителям кораблей.
Он поднялся, вышел на середину веранды, взялся рукой за спинку первого попавшегося стула, как когда-то в старом доме Лутковских, и прочёл восемь строчек великого поэта:
Счастливый путь! С лицейского порога
Ты на корабль перешагнул шутя,
И с той поры в морях твоя дорога,
О волн и бурь любимое дитя!
Ты простирал из-за моря нам руку,
Ты нас одних в младой душе носил
И повторял: на долгую разлуку
Нас тайный рок, быть может, осудил.
Все задумались и сидели после этого молча, не произнося ни слова. Разъехались светлой ночью, походившей не то на ранние сумерки, не то на первый рассвет.
В эту ночь Василий Михайлович уснул не сразу. Но спал неплохо и встал утром бодрый, довольный тем, что впереди ещё несколько дней отдыха в кругу любимой семьи.
После утреннего чая, взяв детей, он отправился гулять с ними на взморье, но дорогой почувствовал себя нехорошо и возвратился домой.
В одиннадцать часов утра с Василием Михайловичем случился первый припадок холеры, который он почёл за простой приступ несварения желудка и принял обычные домашние средства.
Но уже через час у него начались страшные судороги.
А в четыре часа того же дня, 30 июня 1831 года, из ворот его дачи выехали дроги со смолёным гробом, в котором лежало едва остывшее тело, засыпанное известью.
За гробом, держась за задок выкрашенной в чёрную краску телеги, от которой в ужасе шарахались прохожие, бесстрашно шёл только один человек без шапки, с низко опущенной головой и видом похожий на старого матроса.
Это был Тишка.
Никого больше при столь поспешных похоронах тела Василия Михайловича не было, – всякие проводы были строжайше воспрещены начальством. Его не могла сопровождать даже Евдокия Степановна, которая в эти часы билась в беспрерывной истерике, приводя своим неудержным отчаянием в полную беспомощность находившегося при ней врача.
Несмотря на то, что будочники не раз отгоняли Тишку от телеги, он всё же проводил своего капитана в последнее плавание и бросил горсть земли на крышку его просмолённого, крепкого, точно корабль, гроба.
Он был похоронен на холерном кладбище, какое позднее называлось уже Митрофановским.
Примечания
1
Настоящее название – деревня Гулынки Рязанской губернии. – Прим. ред.
2
Доща́ник (также досчаник, дощан) – плоскодонное несамоходное деревянное речное судно небольшого размера с палубой (или полупалубой) и одной мачтой. – Прим. ред.
3
Бриг – двухмачтовое судно с прямым вооружением. – Прим. ред.
4
Сажо́нки (сажёнки) – это старый русский вольный стиль (он же кроль на груди), когда пловец попеременно вытягивает и выбрасывает вперёд то одну, то другую руку. – Прим. ред.
5
Семи́к (семишник) – медная монета номиналом 2 копейки, введённая в оборот после денежной реформы 1839–1843 годов; исходя из курса новые две копейки соответствовали семи старым. – Прим. ред.
6
Омёт – сложенная в кучу солома, скирд. – Прим. ред.
7
Прочитали книгу? Предлагаем вам поделится своим отзывом от прочитанного(прослушанного)! Ваш отзыв будет полезен читателям, которые еще только собираются познакомиться с произведением.
Уважаемые читатели, слушатели и просто посетители нашей библиотеки! Просим Вас придерживаться определенных правил при комментировании литературных произведений.
- 1. Просьба отказаться от дискриминационных высказываний. Мы защищаем право наших читателей свободно выражать свою точку зрения. Вместе с тем мы не терпим агрессии. На сайте запрещено оставлять комментарий, который содержит унизительные высказывания или призывы к насилию по отношению к отдельным лицам или группам людей на основании их расы, этнического происхождения, вероисповедания, недееспособности, пола, возраста, статуса ветерана, касты или сексуальной ориентации.
- 2. Просьба отказаться от оскорблений, угроз и запугиваний.
- 3. Просьба отказаться от нецензурной лексики.
- 4. Просьба вести себя максимально корректно как по отношению к авторам, так и по отношению к другим читателям и их комментариям.
Надеемся на Ваше понимание и благоразумие. С уважением, администратор knigkindom.ru.
Оставить комментарий
-
ANDREY07 июль 21:04 Прекрасное произведение с первой книги!... Роботам вход воспрещен. Том 7 - Дмитрий Дорничев
-
Гость Татьяна05 июль 08:35 Спасибо. Очень интересно ... В плену Гора - Мария Зайцева
-
Фарида02 июль 14:00 Замечательная книга!!! Спасибо автору за замечательные книги, до этого читала книгу"Странная", "Сосед", просто в восторге.... Одна ошибка - Татьяна Александровна Шумкова