Энн из Эйвонли - Люси Мод Монтгомери

– Как такое вообще могло случиться? – простонала Диана.

Виновниками этой ужасной катастрофы были все те же Паи. «Улучшатели» решили использовать краски фирмы «Мортон-Харрис», банки у которой были пронумерованы в соответствии с определенным цветом. Покупатель выбирал нужный цвет в картотеке и заказывал. Молодые люди выбрали номер 147, предпочтя именно такой оттенок зеленого. И когда они узнали от Джона Эндрю, что его отец, Роджер Пай, собирается в город, то попросили, чтобы тот купил краску под этим номером. Джон Эндрю и тогда, и потом уверял, что он передал отцу все в точности, а тот настаивал, что ему назвали номер 157. И по сей день неясно, как все произошло на самом деле.

В тот вечер тягостное настроение царило во всех домах, где жили члены «Общества». В Зеленых Крышах чувство безысходности было настолько сильным, что даже Дэви впал в печаль. Энн безутешно лила слезы, и этому не было конца.

– Хоть мне почти семнадцать, я не могу не плакать, Марилла, – говорила она сквозь слезы. – Ситуация унизительная. Похоже, это смертельный приговор нашему «Обществу». Нас просто засмеют.

Но в жизни, как и в снах, часто все случается наоборот. Жители Эйвонли не смеялись, а пребывали в ярости. Они вложили деньги в покраску магистрата и теперь чувствовали себя обокраденными. Их негодование обрушилось на Паев. Роджер Пай и Джон Эндрю были явно виноваты, а что до Джошуа – надо быть круглым дураком, чтобы не заподозрить неладное, вскрыв банки и увидев такой цвет. Припертый к стенке Джошуа Пай заявил, что ему нет дела до цветовых пристрастий жителей Эйвонли, а свои вкусы он в расчет не брал. Его наняли, чтобы покрасить магистрат, а не выбирать цвет, и он намерен получить за свой труд деньги.

Посоветовавшись с главой поселкового совета мистером Питером Слоуном, «улучшатели» выплатили Джошуа деньги.

– Вы обязаны ему заплатить, – сказал Питер Слоун. – Джошуа тут ни при чем, он клянется, что ему не говорили, какой цвет собираются использовать. Ему просто дали банки и сказали приступить к работе. Однако стыдно смотреть, как неприглядно выглядит сейчас магистрат.

Несчастные «улучшатели» полагали, что гнев жителей распространится и на них, но вместо этого заполучили всеобщую симпатию и сочувствие. Люди сочли, что пылких молодых людей, трудившихся для их блага, просто подставили. Миссис Линд призывала их не сдаваться и показать этим Паям, что есть еще на свете люди, которые могут довести дело до конца, не испортив его. Мистер Мейджор Спенсер обещал «улучшателям», что очистит от пней участок вдоль дороги у его дома, а миссис Хайрем Слоун пришла в школу, вызвала Энн с таинственным видом на крыльцо и сказала, что если «общественники» захотят весной посадить на пересечении дорог клумбу с геранью, им не стоит бояться ее коровы. Она присмотрит за мародерствующим животным, чтоб та не нарушала отведенных ей границ. И даже мистер Харрисон, если и посмеивался при закрытых дверях над этой историей, внешне выражал сочувствие.

– Не расстраивайтесь, Энн. Большинство красок, выцветая, становятся уродливее, но эта краска уродлива изначально, так что ей предназначено самой судьбой хорошеть. А крыша отличная и покрашена что надо. Теперь можно будет сидеть в магистрате, не волнуясь, что на тебя накапает вода. В любом случае вы многого добились.

– Синий магистрат в Эйвонли будет притчей во языцех во всей округе, – с горечью в голосе проговорила Энн.

Надо признать, так оно и было.

Глава 10

Дэви в поиске сенсации

Одним ноябрьским днем Энн шла из школы домой Березовой тропой, в очередной раз убеждаясь, что жизнь прекрасна. День прошел хорошо – все шло гладко в ее маленьком королевстве. Сент-Клэр Доннелл ни с кем не дрался из-за своего имени; у Прилли Роджерсон заболел зуб и лицо так распухло, что о том, чтобы пококетничать с кем-нибудь из мальчиков поблизости, нечего было и думать. Барбара всего лишь пролила на пол ковш воды, а Энтони Пай и вовсе не пришел в школу.

«Как прекрасен ноябрь в этом году, – сказала вслух Энн, у которой сохранилась детская привычка говорить с собой. – Обычно ноябрь – тоскливый месяц… Будто год неожиданно узнал, что к нему приходит старость, и ничего не остается, только горевать и лить слезы. Но этот год старится красиво, как величественная пожилая дама, знающая, что она сохраняет очарование, несмотря на седину и морщины. Днем у нас прекрасная погода, а сумерки поистине благословенны. Последние две недели были такими спокойными и мирными, что даже Дэви почти не озорничал. Мне кажется, характер у него меняется к лучшему. Как тихо сегодня в лесу… ни шороха, только легкий ветерок пробегает по верхушкам деревьев – похоже на звук отдаленного прибоя. Как великолепен лес! И вы, милые деревья! Каждое из вас я люблю, как дорогого друга!»

Энн остановилась, обняла стройную молодую березку и поцеловала кремово-белую кору. Вышедшая из-за поворота Диана увидела ее и засмеялась.

– Энн Ширли, ты только притворяешься взрослой. Не сомневаюсь, что, оставшись наедине с собой, ты становишься той же маленькой девочкой, что и прежде.

– Трудно быстро побороть привычку и расстаться с той маленькой девочкой, – весело отозвалась Энн. – Четырнадцать лет я была ею, а взрослею меньше трех. Думаю, оказавшись в лесу, всегда буду чувствовать себя ребенком. Только на пути из школы домой я могу немного помечтать… и еще с полчаса перед сном. Остальное время посвящено учительству, самообразованию и помощи Марилле по уходу за близнецами, так что фантазиям места нет. Но за короткое время перед сном, оставшись одна в своей комнатке под крышей, я переживаю необыкновенные приключения. Я всегда представляю себя какой-нибудь выдающейся, исключительной персоной… знаменитой певицей, или сотрудницей Красного Креста, или королевой. Вчера я была королевой. Очень увлекательно воображать себя королевой. Одно удовольствие – никаких неудобств и обязанностей. Можно в любой момент выйти из роли, что невозможно для королевы в реальной жизни. А в лесу мне нравится представлять себя дриадой, живущей в дупле древней сосны, или крошечным ночным эльфом под сухим листком. Белая береза, которую я целовала, – моя сестра. То, что она дерево, а я девушка – разница не принципиальная. А ты куда направляешься, Диана?

– К Диксонам. Я обещала раскроить новое платье. Может, заглянешь к ним вечерком? Вместе бы пошли домой.

– Возможно… раз Фред Райт уехал в город, – сказала Энн с самым невинным выражением лица.

Диана покраснела, покачала головой и пошла своей