Наблюдатели - Евгения Владимировна Басова

Полкан только язык высунул и шумно дышит. Диспетчер отвечает себе сам:

– Вы станете теми, чей облик носите сейчас, и больше не будете никем.

Наутро старик выходит во двор и видит жмущихся друг к другу кошку и собаку.

– Надо же, – говорит он, – такой сегодня мороз, что они старую вражду забыли.

И спрашивает у Полкана:

– Это ведь твоя подружка, с базара, а? – будто ждёт ответа.

А потом говорит:

– Греете друг дружку, а оба закоченеете.

Старик освобождает Полкана от цепи, подхватывает на руки Мурку. Полкан вслед за стариком уходит в дом.

Первый раз он попал в жилище земного человека. Здесь пахнет пылью и старой одеждой. И ещё землёй. Полкан вдруг очень остро начал чуять запахи. На подоконнике стоит цветочный горшок. Из него торчат сухие ветки.

Когда не стало супруги, старик то забывал поливать цветы, то спохватывался и начинал поить их очень щедро, обильно, так, что подсохшие было стебельки гнили у корней. И он тогда выносил цветы из дома. Одно растение продержалось дольше остальных, но теперь оно высохло и почернело так, что поливать его стало не нужно. Но Гермогеныч никак не решался вынести последний цветок Таисии и, когда тот попадается ему на глаза, говорит неизвестно кому, точно оправдываясь:

– Пускай стоит. Есть не просит.

На столе старик расчищает место. У него приготовлены два небольших брусочка – надо выстругать замену потерянным в снегу, под столом № 8, пешкам. Старику хочется прийти на базар с полным комплектом шахмат, как ни в чём не бывало. Точно не сгребал все фигуры на снег тонкий, изящно одетый человек, который заранее знает всё, что будет. По крайней мере, он знает, кому достанется земля под чёрными и длинными базарными рядами.

Старик не пойдёт туда, пока не сможет опять, по обычаю, расставить шахматы. В сарае холодно работать. Лучше дома. Никто слова тебе не скажет из-за того, что ты здесь насорил. Кошка с собакой вдвоём лежат на коврике у двери, и полтора десятка часов тикают одновременно. У часов разные голоса, а время они показывают одинаковое, где-то восемь семнадцать. И только одни карманные часы, очень старые, массивные, с цепью, забежали уже в который раз вперёд.

Гермогеныч не может видеть, если с часами что-то не так. Он отодвигает на край стола струганые дощечки, расстилает чистую клеёнку и осторожно вскрывает корпус часов. Внутри – всё, что привык он видеть в механических часах, и он не может понять, отчего зубчатые колёсики ему кажутся странными. Руки Гермогеныча всё делают привычно, по памяти. Но вот он закрывает часы, и они больше не идут. Он снова и снова проверяет: заведены ли? Может, он только хотел завести их, но позабыл? Потом в досаде перекладывает часы на тумбочку.

Собака вскидывается вдруг, встаёт и принимается скулить у двери. Старик выпускает её, и кошка шмыгает следом. Старик думает, что надо приготовить какое-никакое варево, говорит кому-то в воздух:

– Себя забыл, а их не забудешь.

Идёт в кухню, потом возвращается, опять разбирает часы. Через какое-то время раздаётся шипение – вода в кастрюле закипела и залила огонь.

– Так-то на хозяйстве, – говорит сам себе старик, – так-то.

В дверь скребутся коготки, он открывает. Вместе пришли. «Дружные», – в который раз думает он. Снова зажигает плиту и обещает животным:

– А вот мы вместе. Бульончика.

Опять собирает часы и даже не проверяет, идут ли они, – спешит снова на кухню.

На другое утро он медленно идёт к базару, думает: «Я как на отдых иду. Да это и есть отдых. Дома-то – не сиди, хозяйствуй».

Его ряда № 8 больше нет. И нескольких рядов ещё, и домика сторожа. И кресло Гермогеныча сгорело в хозяйственном сарайчике.

На длинном столе № 3 он расставляет шахматы. Две фигурки отличаются от остальных, но всё равно не ошибёшься – это белые пешки.

Никто не подходит к старику играть. Кто-то из его товарищей сразу же повернул домой, только увидев сожжённые ряды. А кто-то боится подойти к нему, думая, что не зря влиятельный человек оказался им, простым торговцем, недоволен. Вот и шахматы его сбросил в снег, две фигурки старик даже не нашёл. Мало ли что последует за этим первым наказанием? И кто знает, что будет, если большие люди подумают, что ты со строптивым стариком заодно.

По ряду гуляет слух, что за поджог кто-то арестован. Но надо это проверить, думает человек, который торгует чашками. В другое время он с удовольствием сыграл бы с Гермогенычем. Каждый раз приходится ждать очереди. А сегодня и покупателей-то нет. Наслышаны в городе, что рынок сгорел.

Постояв немного, старик собирается домой. И потом все его дни проходят дома и он не считает их. Понятно, что морозы пришли надолго и весна не скоро. Однажды старик видит, что цветок на подоконнике как будто ещё не до конца усох и на нём остаются листья: есть сморщенные, серые, а есть хотя и подвявшие, но ещё зелёные. Стебли под пальцами – упругие.

– Ожил, – говорит цветку Гермогеныч.

И Полкану кивает:

– Гляди, ожил. Ну, я теперь его не оставлю. Я теперь… – он задумывается, – в книжке прочитаю, как растить его. У Таисии была такая книжка.

Цветок на окне становится с каждым днём всё пышнее. Ветки, сухие с вечера, наутро наливаются влагой. Полкан, положив голову на лапы, глядит, как старик вилкой рыхлит землю в горшке. Собаке не понять, что делает Гермогеныч, но ясно одно: все его занятия полны высокого смысла, – и Полкан будет всеми силами охранять спокойствие Гермогеныча, чтобы он мог делать что захочет.

Когда у забора тормозит машина и во дворе появляется незнакомец, Полкан летит к нему впереди старика, сам себя оглушая лаем. Кажется, лай и несёт его вперёд! Полкан сбивает чужака с ног, и блестящий предмет выпадает у того из руки, втыкается в снег.

Калитка противно визжит, и на Полкана сзади обрушивается неожиданный удар, в глаза течёт липкое.

Но просыпается он абсолютно здоровым – как не было ничего. В этот день он с ворчанием провожает по двору к дому гостя, старика, торговавшего чашками. Тот спрашивает у Гермогеныча:

– Здоров? А что на рынке тебя не видно?

И после ухода гостя Гермогеныч говорит своей собаке:

– Что я там, на рынке, не видел? Сгорел рынок, нет его.

Потом калитку приоткрывает старая женщина – и сразу её захлопывает, когда видит Полкана, и начинает стучать в забор и безнадёжно, тонким голосом, звать:

– Хозяин! Хозяин, а? Выйди, а то собака у тебя здесь!

Так что