Наследник богов - Нира Страусс

которые лучились смехом и нежностью. – Надеюсь, теперь твоя мачеха достаточно с тобой откровенна? Потому что, если нет, раскрыть тебе глаза на правду вынужден буду я. Увы.

Смутная тревога вспыхнула наконец ярким светом, и все разом прояснилось.

«Да ладно?! Нет…»

Найла посмотрела на Хапи:

– Зашибись.

– Кто зашибись? Я? – Бог Нила одарил ее улыбкой. – Мне обидеться?

– Ради Аллаха! – застонав, Найла развернулась и стала биться лбом о кованые ворота. – Нет, этого не может быть.

– Я уже нечто подобное наблюдал, и тогда это не очень хорошо закончилось. – Теплая рука Геба ласково обняла ее за плечи, решительно отстраняя от ворот. Свободной рукой он открыл калитку. – Трудности нужно встречать лицом к лицу. Всегда.

Геб буквально протащил Найлу на себе через передний двор к одной из множества входных дверей. Она всерьез подумывала упереться пятками в землю и отказаться входить, но… Пусть Найла Бек и не из тех, у кого слово не расходится с делом (к ее стыду, сходятся они довольно редко), но уж точно не трусиха. И Геб прав. Проблема не исчезнет, если спрятать голову в песок… Наоборот, только ударит больнее.

Поэтому перед тем, как войти, она вдохнула поглубже и замерла.

– Ее здесь нет. Идите за мной.

Пока они шли к оранжерее – отдельной постройке, расположенной в полусотне метров от дома, возведенной всего лет пятнадцать назад, – Найла проигрывала в голове разные вероятные сценарии. Прикидывала, как все может повернуться дальше, и ни один из вариантов ее не воодушевлял.

Толкнув тяжелую стеклянную дверь, она шагнула через порог в царство бергамотового аромата. Сразу стало на несколько градусов жарче.

– Феми! – крикнула она, собравшись с духом.

Отклик не заставил себя ждать: судя по звуку, что-то упало и разбилось, потом последовал приглушенный возглас, хотя никого не было видно. Все пространство оранжереи занимали ряды длинных столов, на которых теснились всевозможные растения. Одни, высоченные, подпирали макушками прозрачную крышу, другие, наоборот, свешивались с краев и стелились зеленым ковром.

На ближайшем столе, справа от двери, поблескивал кристально чистыми стеклами красавец-террариум больше пяти метров длиной. Внутри обитала еще одна причуда Феми – ее змеи, довольные и упитанные, те самые, которые, как Найла думала, сожрали Чафу прошлым летом. Она никогда не понимала, чем мачеху прельщают эти странные создания, от которых большинство людей машинально отшатываются в испуге.

Наконец в одном из проходов показалась Феми – в любимом зеленом фартуке и садовых перчатках. Первой она увидела Найлу – судя по тому, какой радостью и любовью засветились ее глаза.

– Ох, милая, как же ты меня напугала! – Феми двинулась к ней. – Я не знала, что ты уже вернулась, твой отец сказал, что…

А потом она увидела их. Судя по тому, как помрачнели глаза и застыли прекрасные черты.

И сама она тоже застыла как вкопанная.

Найла услышала шелест одежды: это Хапи прошагал мимо нее и вышел вперед.

– Моя возлюбленная супруга, – громогласно произнес он, распахивая объятия. На лице его играла широченная довольная улыбка, кожа снова посинела. – Иди же сюда, поприветствуй своего мужа!

Феми зажмурилась, и до Найлы донеслось негромкое слово, которое она за все семнадцать лет знакомства не слышала от этой женщины ни разу:

– Капец!

* * *

Спустя тридцать странных, неловких, головокружительных минут все собрались в домашней библиотеке. Все – это Геб, бог земли и всего на ней растущего; Хапи, бог нильских разливов; Контар Бек, самый титулованный каирский египтолог; Чафулумису, гусь-прилипала-в-каждой-бочке-затычка, и…

Феми, мачеха Найлы, также известная как Уаджит – богиня-кобра, небесная владычица, покровительница Нижнего Египта… и супруга бога Хапи. В чем дело, Найла догадалась почти сразу, как только Геб упомянул мачеху: она же видела, как Феми превратилась в огромную блестящую черную змею. Кобру. И хотя для Древнего Египта кобра, или найя, – животное вполне привычное, можно сказать фоновое, связанных с ним божеств не так уж и много. Особенно женского пола. Так что Найле пришла в голову только Уаджит… Которой всегда отводилась роль супруги Хапи.

Из всех присутствующих лишь Хапи предпочел остаться на ногах и теперь, стоя в самом центре комнаты, переводил полный боли взгляд с Феми (сидевшей на диване рядом с Гебом) на Контара (устроившегося в синем «ушастом» кресле). Ситуация складывалась настолько напряженная и нелепая, настолько бредовая и вместе с тем абсолютно реальная, что Найла какое-то время не поднимала глаз вовсе, внимательно изучая узоры на ковре. Она уже заметила красные пятна, оставшиеся после того сражения с демоном-обезглавливателем. И даже, кажется, разглядела мельчайшие щепки, пропущенные тем, кто потом здесь пылесосил. От двери, ведущей в коридор, остались только верхние петли.

В конце концов прервать самое мучительное молчание за всю жизнь Найлы решился Хапи:

– Вот так, значит… Когда ты сказала, что уходишь, потому что тебя достали все эти пирушки, которые я устраивал по выходным, на самом деле ты имела в виду, что собираешься наставить мне развесистые рога со смертным?

Феми даже бровью не повела – словно не слышала. Она сидела, опустив голову и сжав губы с такой силой, что в уголках собрались морщины. Кажется, сердится. По крайней мере, на радость от встречи с мужем после долгой разлуки совсем непохоже.

Геб откашлялся:

– Не забывай, что ты всегда восхищался ее свободой духа.

– С каких пор это синоним неверности?

Тут Феми уже не смолчала:

– Неверности? То есть это я тебе изменила? Тебе, может, напомнить, чем ты занимался со своими богинями-лягушками?

Ошеломленная Найла почти безотчетно встретилась глазами с отцом. За его реакциями она следила с того самого момента, как Феми вошла в дом – а сразу за ней Хапи. Но отец держался хладнокровнее обычного, словно происходящее его вовсе не задевало… или даже как будто он чего-то подобного ожидал.

А это значит, что он не просто знал о принадлежности своей жены к сонму богов, но и был в курсе ее союза с другим богом.

– Ну да, здесь ты права. – Хапи, нахмурившись, расплел воинственно скрещенные на груди руки, упер их в бедра и принялся расхаживать туда-сюда. – Брак у нас не самый традиционный. – На это Феми фыркнула, явно разделяя это мнение. – Но ты могла бы мне сообщить. Мы ведь дружили до того, как стать мужем и женой, разве нет?

Феми скривила губы, однако лицо ее постепенно смягчалось. Она даже удостоила бога Нила взглядом.

– Все вышло случайно, я ничего не планировала заранее. Но когда осознала… – Она развела руками и покачала головой. – И потом, ты же не будешь утверждать, что скучал по мне.

– Ну, прямо вот чтобы скучать – нет, не скучал, – признал Хапи.

Несколько секунд они смотрели друг на друга не мигая, а потом одновременно расхохотались. Найла растерянно уставилась в потолок, пытаясь понять, что это вообще такое было. Они сердятся друг на друга или нет? У них традиционный брак или нет? Если нет, почему Хапи не особенно рад был обнаружить жену в этом доме? Хотя что она вообще понимает в супружеских союзах богов? Насколько ей известно, они там все вечно то расходятся, то сходятся, и не разберешь, по любви они эти союзы создают или по расчету.

Окончательно Найла отказалась что-либо понимать, когда Феми встала и обнялась с Хапи. Нет, это ни в коем случае не были страстные объятия любящих супругов, скорее встреча двух давно не видевшихся друзей. Ну вот как сама Найла недавно обнималась с Шани и остальными. Со своего места она видела только выражение лица Хапи, которому пришлось сильно наклониться: улыбка на этом лице была почти… нежной?

– Ну что же, неплохо было бы представить мне твоего наложника. – Бог повернулся к Контару и подозвал его жестом. От страдальческой мины и оскорбленного тона не осталось и следа. – Подойди, смертный. Теперь, по здравом размышлении, я намерен проявить великодушие и кое в чем проинструктировать тебя насчет моей супруги.

– Даже не думай! – Феми шлепнула его по плечу. – Я запрещаю тебе смотреть на него, говорить с ним и даже дышать на него. Он мой!

– Да брось, мы ведь уже не первое столетие делимся любовниками. Но можешь