Наследник богов - Нира Страусс

– Где тебе! – Мачеха отстранилась и окинула Хапи критическим взглядом с головы до ног. – Насколько я вижу, шему в этом году удался. Ты же просто ходячий скелет!

Хапи с довольным видом похлопал по впалому животу:

– Это да! Мне не устают возносить хвалу за богатый урожай этого года. Так что я готов к ахету.

Сияющий Геб тоже встал и шагнул к ним:

– Я безмерно рад, что вам удалось прийти к согласию. А теперь…

– К согласию? – Бог Нила посмотрел на друга как на сумасшедшего. – В тот день, когда нам с Уаджит не из-за чего станет ругаться, я тут же с ней разойдусь.

Теперь к ним подтянулся и Контар, аккуратно обойдя стол.

– Дорогая? – позвал он негромко. Феми отделилась от группы, и, когда они с Контаром взялись за руки и посмотрели друг другу в глаза, сердцу Найлы стало тесно в груди. – Ты отлично держалась.

– Прости, – ответила Феми.

Контар, однако, погладил ее по щеке и, наклонившись, поцеловал в лоб.

– Эй, вы совесть-то имейте! – воскликнул Хапи. – Я, конечно, понимающий рогоносец, но не железный, и чувства у меня есть.

Найла поднялась со вздохом. Больше не надо забиваться в угол, не давая втянуть себя в эту воронку безумия. Рядом с ней тут же – в два длинных шага – оказался Геб.

– Ты как, прекрасная?

– Если честно, меня уже ничто не удивляет. – Она пожала плечами, не сводя глаз с отца и мачехи. – То есть что тут такого, в конце концов? После твоего появления мне кажется, что возможно все.

Бог улыбнулся:

– Хочешь ко мне подмазаться, Найла Бек?

– И не мечтай, Великий Гоготун!

12

Жужжалки

– Хорошо, если ты мне не скажешь, придется выпытывать у него! – заявила Феми многозначительно и, повернувшись к Гебу, принялась его щекотать.

Найла вздохнула. В отеле Геб попросил ее не раскрывать родным больше необходимого. Существование Великого жезла и хеху – тема настолько щекотливая, что бог предпочел бы посвящать в нее как можно меньше смертных. А еще это возможность уберечь Контара и Феми от дальнейшей угрозы, и с этим Найла горячо согласилась.

Поэтому она объяснила обоим, что через несколько дней отправляется в путь с Гебом и Хапи, на сколько – пока неизвестно. Феми отреагировала совершенно предсказуемо: обеспокоилась и принялась выспрашивать подробности. Но когда Найла наотрез отказалась ими делиться, переключилась на Геба. Геб, конечно, будет молчать как статуя, однако Найла очень ему сочувствовала. Феми, если ей надо, бывает весьма упорной и настойчивой. Весьма и весьма.

Сочувствовала она, правда, между делом, потому что не покладая рук нарезала нечеловеческое количество фруктов для Хапи. Тот, усевшись за кухонный стол, объяснял отцу Найлы, что затмения возникают из-за повторяющихся раз за разом стычек Сета и Гора.

Отец, услышав это, многозначительно посмотрел на Найлу, вздернув брови так высоко, что они почти коснулись волос. Найла закатила глаза:

– Ну да, да, ты был прав, признаю. Я ведь уже сказала!

Ногу вдруг пронзила резкая боль. Чафу, кто же еще! Долбит клювом по ступне, словно дятел, возомнивший, что между пальцами спрятана еда. Найла уже хотела украдкой пнуть его, но тут ее осенила одна мысль. Совершенно жуткая.

– Так, стоп… – Найла отдернула ногу и уставилась на гуся как в первый раз. – Только не говорите мне, что и этот тоже какой-нибудь бог! – Она повернулась к Гебу, который вполголоса беседовал с Феми. – Нет ведь?!

Геб улыбнулся: предположение явно его позабавило.

– Нет, – заверил он, но, когда Найла уже закрыла глаза, облегченно выдохнув, пояснил: – Он расул.

– Что?! Как этот лапчатый обормот может быть вестником небес?

Геб только подмигнул:

– А вот так.

– Но это невозможно!

– Еще как. Он расул, так что за тобой по пятам он, вероятно, бегает именно потому, что признает в тебе мою жрицу и считает своей любимицей. Нильский гусь – мое священное животное, мой символ у людей.

Найла покосилась на Чафу: злобные глаза-бусинки, проплешины, выцветшие лапы…

– Отлично! Значит, ты можешь приказать ему, чтобы он оставил меня в покое?

– Это зачем же? – неподдельно удивился Геб. – Снискать обожание расула – величайшая удача.

– Ничего себе обожание! Ты мою ногу видел?

* * *

Вечером Найла рухнула в кровать совершенно без сил. А ведь еще утром она проснулась, настроенная вернуться к обычным делам, гулять с друзьями, искать работу. Ей хотелось оставить пережитое позади и идти дальше: да, положим, все эти сказки, от которых она постоянно отмежевывалась, оказались реальностью, но они не должны переворачивать ее жизнь.

И вот через какие-нибудь полдня она по собственной воле ныряет во все это с головой.

По правде говоря, она не очень-то сожалела. Возбуждение, бурлившее сейчас у нее в крови, подтверждало сказанное Гебом: она гораздо больше похожа на отца, чем ей хотелось бы думать. Просто она привыкла считать его чудаком, фанатиком, повернутым на своем увлечении. Нет, понятно, что нормальным его все равно не назовешь, боги там или не боги, но кое-что для Найлы теперь прояснилось.

Ей по-прежнему казалось безумием упорное стремление отца втянуть ее в этот свой мир с малых лет, хотя… Вправе ли она его винить? Он ведь свято верил, что рано или поздно боги к ним явятся, что-то приведет их сюда, на землю, и оказался прав. Так что, наверное, он всего-навсего пытался ее подготовить – как умел, в своей фирменной сумасбродной гротескной манере. Чтобы грядущее не застало ее совсем уж врасплох или чтобы вооружить ее всеми необходимыми знаниями и орудиями.

И тут является Геб, абсолютно непохожий на бога в привычном представлении. Да, он держится и разговаривает как тот, кто сроду не усомнился в самом себе и вокруг которого, похоже, слишком много плясали. И тем не менее в нем столько… человеческого. Чувство юмора, трогательное простодушие в некоторых вопросах, цельность характера.

Мысли тотчас свернули к тому странному сближению с Гебом в казанной лавке, и внутри все сжалось. Найла обхватила живот обеими руками, заставляя себя сосредоточиться. Глупо так взволноваться при одном воспоминании, когда на самом деле вообще ничего не произошло.

Они просто оказались совсем рядом, и он искренне рассуждал о ее сообразительности и о том, какая прекрасная из них получится команда. И все. Но… что случилось бы дальше, если бы торговцу не приспичило проснуться именно в этот момент?

Чтоб ему, этому Латифу!

Хотя, будем откровенны, заигрывать с богом – идея так себе. Да, лестно. Но ничем хорошим такое не кончается. И потом, теперь они напарники. Где-то носится двуличная богиня с гибельными намерениями, так что сейчас не время думать о посторонних вещах.

В дверь постучали, и Найла, перекатившись по кровати, села на край.

– Войдите.

В приоткрытую дверь просунулась голова Геба. Живот у Найлы сжался снова, спазм грозил стать болезненным.

– Прости, что беспокою, но я хотел бы кое-что обсудить.

Учтивый и безмятежный, как всегда. Найла улыбнулась:

– Да, конечно, давай.

Не успел он войти, как снаружи донесся возглас Феми:

– Я же сказала – нет!

Следом громко хлопнула дверь.

– Ничего себе… Это чем же Хапи так разозлил мою мачеху?

Геб пожал плечами:

– Он никак не возьмет в толк, почему его отправляют спать в другую комнату. Говорит, что совершенно не возражает делить ложе с сожителем своей жены, лишь бы не спать одному: он так не привык.

– Теперь Феми наверняка ругает отца за то, что пригласил вас пожить здесь эти несколько дней. Если услышишь еще крики, не удивляйся.

– Не буду.

– Значит, с Хапи придется ночевать тебе? Как лучшему другу.

Бог в раздумье оглянулся на дверь и поежился, потирая плечи, как будто его вдруг пробрал холод.

– Нет уж, я совсем не хочу вспоминать те времена, когда мы жили вместе. Благодарю покорно.

Найла, не удержавшись, рассмеялась. Еще неделю назад, доведись ей рассказывать о древнеегипетских богах, она опиралась бы на все изученное и прочитанное. На то, о чем говорят пергаменты, ученые, рельефы. Описывала бы великие создания, полные противоречий, способные как на немыслимые бесчинства, так и на прекраснейшие душевные