«Дочь Ивана Грозного» - Ирина Семеновна Левит

– Так вы еще работаете? – заинтересовалась аптекарша.

– Так на одну пенсию жить трудно, – жалобно пропищала Фаина Григорьевна.

– А что же делать? – сердобольно спросила девушка.

– Я вам сейчас покажу фотографии людей из ее компании, может, кого узнаете? – перешла с негодующего на задушевный тон Марта Мстиславовна. – Этот человек явно покупал у вас где-то месяц назад. Или вы совсем не обращаете внимания на своих покупателей и никого не вспомните? – задала Ружецкая провокационный вопрос.

– Ну отчего же?! – мигом отреагировала аптекарша. – У меня прекрасная зрительная память. А у нас все-таки не муниципальная аптека, где вечно полно народа и где никому нет дела до покупателей. У нас особые клиенты! Покажите свои фотографии. Вполне возможно, я вспомню.

– Вот, пожалуйста, – подскочила к окошку Фаина Григорьевна и принялась листать фотографии на телефоне.

Девушка смотрела внимательно, сопровождая каждое фото бормотанием «нет». Вдруг она оживилась и даже глазами заискрила.

– Ой, а вот этот мне знаком! – Она ткнула пальцем в Дмитрия Лиханова. – Он очень похож на артиста, который в одном сериале снимался. Такой симпатичный! Только его быстро убили. Так было жалко… Конечно, не он, но очень похож!

– Он у вас покупал средство от желудка? – удивилась Марта Мстиславовна.

– Нет-нет! – Девушка досмотрела фотографии до конца и покачала головой. – Никто к нам не приходил. У меня очень хорошая зрительная память…

Покинув аптеку, так и не сдержав обещание купить желудочный препарат, Фаина Григорьевна произнесла:

– Все-таки, Марта, ты слишком резко себя вела со мной.

– Для убедительности в самый раз, – не приняла претензию Ружецкая. – Представь, что Одилия, вместо того, чтобы крутить тридцать два фуэтэ, вальсирует.

– Я никогда не танцевала Одилию, – вздохнула бывшая балерина. – Но каков наш «живой труп» Димочка! – тут же переключилась она. – Пробыл на экране пару минут, а барышне запомнился.

– Да, – согласилась Марта Мстиславовна. – Вероятно, недаром так рвется в кино.

Во втором гомеопатическом центре пришлось гораздо сложнее. Аптекарша, женщина лет пятидесяти пяти, к разыгранному спектаклю отнеслась довольно равнодушно. На просьбы посмотреть фотографии ответила твердым отказом: есть закон о персональных данных, и она не намерена его нарушать. На уверения, что никто никаких данных не просит, это всего лишь фотографии хороших знакомых, отреагировала, дескать, она не собирается распространяться о покупателях.

Сломалась она на чистой импровизации Ружецкой. Ненаигранно рассердившись, Марта Мстиславовна заявила, что сейчас отправится к директору центра, который (или которая) явно окажется более гуманным человеком и, в отличие от женщины при аптеке, окажет помощь, поскольку добрые (или не добрые) рекомендации потенциальных клиентов наверняка будут приняты в расчет. Ну и еще что-то в том же духе. Судя по всему, у аптекарши с начальством были не самые теплые отношения, усугублять их явно не хотелось (кто знает, чего наговорят эти две тетки?), поэтому хранительница чужих данных недовольно буркнула:

– Ну ладно, посмотрю. Только не слишком-то надейтесь. Я за покупателями не слежу, запоминать их не обязана…

– Но ведь в гомеопатическом центре, наверное, в основном покупатели постоянные? – примирительно заметила Фаина Григорьевна.

– Это да, – не стала возражать аптекарша. – Но кто-то мог приходить не в мою смену. – И, пробуровив цепким взглядом каждую фотографию, заявила твердо: – Нет, никого не видела. А может, не запомнила. Или покупали не в мою смену.

Оказавшись на улице, Фаина Григорьевна спросила:

– Как думаешь, Марта, она правду сказала?

– Думаю, да. А вот приходил кто-то или нет на самом деле – пятьдесят на пятьдесят. У нас с тобой тоже пятьдесят на пятьдесят. Два центра – мимо, остаются еще два.

– И как ты по сто раз выходила на сцену в одной и той же роли? – вздохнула бывшая балерина.

– А как ты по сто раз одинаково крутила ногами-руками? – парировала бывшая певица.

В третьей гомеопатической аптеке они даже не успели начать свое представление. Рыжеволосая женщина средних лет буквально выскочила из-за своего заграждения с возгласом:

– Ой! Вы – актриса Марта Ружецкая?!

– Да-а-а… – слегка опешила Марта Мстиславовна.

– Ну надо же! – обрадовалась рыжеволосая. – Сколько раз видела вас на сцене, но никогда не думала, что увижу вас живьем!

При слове «живьем» Фаина Григорьевна тихо хихикнула. Женщина посмотрела на нее с любопытством, явно пытаясь что-то выцарапать из памяти, но Панюшкина пресекла столь бесполезную попытку:

– Меня вы вряд ли видели на сцене. Я не танцую уже тридцать лет.

– Да-да… я поняла… вы – балерина… Это сразу заметно.

Фаина Григорьевна приосанилась, еще больше выпрямив и без того прямую спину.

– Я очень люблю наш музыкально-драматический театр. Хожу туда с юности, почти на все спектакли, – сообщила аптекарша. – Но вас, Марта… м-м-м…

– Мстиславовна.

– Да, вас, Марта Мстиславовна, я уже несколько лет не видела.

– Я перестала играть пять лет назад. Теперь я педагог-репетитор. Со сцены надо вовремя уходить, – сказала Ружецкая.

– Ну, не знаю… Все равно жалко… Вы мне очень нравились, – покачала головой завзятая театралка и поинтересовалась: – Я могу вам чем-то помочь?

Ее готовность была совершенно искренней, и Марта Мстиславовна, бросив взгляд на Панюшкину, решила пропустить сцену с упреками по части забывчивости, спросив прямо:

– Мы покажем вам фотографии наших коллег, пожалуйста, скажите, кто-нибудь из них покупал у вас гомеопатию? Кто-то из них посоветовал аптеку моей подруге Фаине Григорьевне, а она запамятовала – кто именно. И теперь ей неловко в этом признаться.

– Хорошо, я посмотрю, – легко согласилась женщина. – Действительно, неловко, если человек хотел дать добрый совет, а этот совет вроде как из головы выкинули.

– Он сам выкинулся, – пожаловалась Панюшкина и подсунула телефон.

На фотографии Дудника и Волынцева аптекарша отреагировала не очень уверенно:

– Это, кажется, директор театра и главный режиссер… Я вроде бы видела их фото в фойе, где у вас там целая галерея… Верно?

Ружецкая и Панюшкина кивнули.

– А это заслуженный артист Александр Свитенко! Я его видела двадцать лет назад в «Летучей мыши»! Он играл Генриха!

– О, да… А я когда-то играла жену Генриха Розалинду… – мечтательно вздохнула Марта Мстиславовна. – Но это было давно, меня вы уже не застали… А вот теперь ее играет Марина Дмитракова.

Фаина Григорьевна услужливо подсунула нужную фотографию, и аптекарша воскликнула:

– Да-да, я ее тоже видела в «Летучей мыши», она мне вообще очень нравится!.. И вот Алла Калинкина! Она играет Адель. Очень миленькая… И Дмитрий Лиханов! Он тоже играет в этой оперетте, друга Генриха. Очень симпатичный мужчина… А вот эта женщина тоже из театра? – внимательно уставилась она на фотографию Валентины Кузьминичны Харитоновой.

– Да, служебным кафе у нас заведует, – пояснила Марта Мстиславовна.

– А-а-а… – протянула аптекарша. – Но никто из них