«Дочь Ивана Грозного» - Ирина Семеновна Левит

– Это не всегда так, – заметила следователь.

– Возможно. Но в данном случае на исчезновение Кира Лепешинского никто не обратил внимания. А Кирилл пытался пьесу переделать, довольно усердно над этим работал, кое-что становилось лучше, однако… Понимаете, есть отличные прозаики, которые не в состоянии написать прилично даже простенькое стихотворение. Разные жанры… Отличный литературный критик – не значит приличный драматург. Кирилл это понял и бросил свои эксперименты. Но тут решила попробовать я… И написала пьесу. Отправила Кириллу со ссылкой, дескать, никому не известный автор, и попросила оценить как театрального критика. Ему очень понравилось. И тогда я – именно я! – предложила некий вариант сотрудничества. Я пишу пьесы, а Кирилл их предлагает театрам под своим именем.

– Но зачем? – не поняла Вера.

Гертруда Яковлевна вздохнула, вновь глянула на портрет писателя Владлена Александровича Новиченко, который взирал на жену со строгой внимательностью.

– Если бы я все это начала гораздо раньше… Но… Я слишком уважала своего мужа и его мнение…

«А он, похоже, действительно был умным мужиком, – подумала Вера. – Догадывался, что жена может оказаться талантливее его».

– Так вот если бы я начала гораздо раньше, даже после смерти Владлена Александровича, то у меня был бы шанс. А теперь, когда мне за восемьдесят… Вы полагаете, достаточно просто написать хорошую пьесу?

– Я никогда не пробовала, – сказала следователь Грознова, чье писательское творчество ограничивалось лишь служебными отчетами.

– Вы еще можете попробовать, а мне уже поздно. Потому что даже очень хорошая пьеса или книга нуждаются… как сейчас говорят, в раскрутке. То есть в продвижении на соответствующий рынок, в рекламе… И этим надо серьезно заниматься – либо самому, либо каким-то заинтересованным лицам. Мне с этим уже не справиться. А кто-то сторонний не захочет вкладывать силы, время и в том числе деньги в автора, которому за восемьдесят. Доказывать, что никому не ведомая старая рухлядь – это ценный антиквариат, почти никто не рискнет. А вот Кирилл – совсем другое дело. Он молод, полон сил, у него, как у театрального критика, достаточно обширные связи в соответствующих кругах, он способен весьма успешно раскрутиться, что и доказал… Уже первая пьеса имела большой резонанс. Да, я публиковала в соответствующих изданиях рецензии на каждую пьесу, и к моему мнению прислушивались, но все остальное – заслуга Кирилла. В общем, я писала, он успешно реализовывал.

– Да вы альтруистка… – подивилась Вера.

– Вовсе нет! – неожиданно рассмеялась Стрекалова. – Я как раз весьма корыстна. Правда, в рамках справедливости. Кирилл хотел славы и денег. Мне славы желать уже поздно, я хотела только денег. Я, знаете ли, при Владлене Александровиче привыкла к достатку. Он, конечно, старался позаботиться о моем будущем, приобретал определенные ценные вещи, и, прежде всего благодаря им, я долгие годы могла себе позволить жить не только на свою скромную пенсию. Но теперь мало что осталось, вот только моя действительно прекрасная большая квартира, однако я не хочу отсюда уезжать, все-таки почти шестьдесят лет здесь прожила, и опять-таки хочется оставить ее наследникам – моему, пусть не родному, но сыну Сереже и внуку Алеше.

– Вы на них составили завещание? – вспомнила Вера, что просто по закону им ничего не полагается, поскольку формально они Стрекаловой никакие не родственники.

– Ну естественно! – вроде как даже удивилась столь нелепому вопросу Гертруда Яковлевна. – Я же им официально никто. Поэтому я завещание составила сто лет назад, на Сережу. А уж он потом пусть сам решает. В конце концов, у него лишь один наследник – Алеша. У Сережи с сыном прекрасные отношения, и Сережа сына не обидит. Сережа вдовец, живет один в хорошей двухкомнатной квартире, в моей, совершенно очевидно, поселится Алеша с женой Юлей и дочкой. Ну и естественно, Сереже перейдет все, чем я владею, в том числе авторские отчисления от спектаклей. Мы с Кириллом договорились: авторские отчисления от спектаклей делим пополам.

– И Лепешкин выполнял эти договоренности?

– А как же! Совершенно четко, – уверенно заявила Гертруда Яковлевна. – Можно легко утаить реальный тираж книги, а тем более число продаж. Но утаить театральные постановки… тоже, конечно, можно, в каком-нибудь самом затрапезном театрике… но в целом – не так просто. Я не столь древняя, чтобы не владеть интернетом, я все отслеживала. И Кирилл ни за что бы не стал рисковать.

– И чем же он так рисковал? Официально-то автор он. И деньги получает именно он. Ну да, вы могли отказаться писать что-то для него дальше, но и уже три пьесы, которые постоянно ставят и наверняка будут и дальше ставить, весьма неплохо.

Стрекалова укоризненно покачала головой.

– Нет, вы совершенно очевидно считаете меня старой дурой.

– Ни в коем случае! – воспротивилась Вера.

Гертруда Яковлевна молча встала и вышла из комнаты. Вера недоуменно уставилась на ее горделивую спину. Ну и что она такого сказала? Всего лишь сделала вполне разумное, хотя и малоприятное, предположение.

Старая критикесса, а по совместительству успешный драматург (или теперь уже наоборот) вернулась и положила на стол потертую, явно сохранившуюся с очень давних времен кожаную папку.

– Вот здесь, – она раскрыла папку, похлопала ладонью по стопке бумаг, – мои полные гарантии. Считается, что я уже семь лет никуда не выезжала, но это не совсем так. Два с лишним года назад я втайне от всех летала в Москву, буквально на пару дней, чтобы встретиться с Кириллом и подальше от нашего города оформить соответствующие бумаги у нотариуса. Вот заверенный договор, что за все написанные мной пьесы я получаю пятьдесят процентов авторских отчислений. Вот еще один договор, опять-таки заверенный нотариусом, что в случае смерти Кирилла Андреевича Лепешкина все авторские права на написанные мной пьесы переходят ко мне.

– Минуточку, – прервала Вера. – Но где доказательства, что именно вы – автор пьес?

Гертруда Яковлевна снисходительно улыбнулась и извлекла из папки три листка, написанные от руки.

– Это собственноручно сделанные Кириллом расписки, где он признает мое авторство на каждую пьесу. Более того, перед тем как отправить текст Кириллу, я все распечатывала и по почте отправляла самой себе заказным письмом, при этом не вскрывая пакет. Это старая писательская хитрость. Такие невскрытые пакеты считаются доказательством истинного авторства.

Про такую хитрость Вера ничего не знала. Но признала: действительно, если бы Лепешкин вознамерился отказаться от Стрекаловой, та легко бы доказала, что Кирилл впервые вышел с пьесой уже после того, как эту пьесу получила в запакованном виде сама Гертруда Яковлевна.