Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков

Но вот дверь с легчайшим скрипом открылась, и появился граф. Он был уже в кольчуге, как и прежде, когда зашел в эту комнату, и даже плащ оказался пристегнут. Лицо скрывалось во мраке. Дверь осторожно закрылась изнутри, и Бертрану вновь показалось, что он услышал тяжелый вздох.

– Пойдем-ка, Бертран, выпьем кипрского вина! До смерти жажда донимает!

Атталь ничего не сказал и послушно поплелся за графом.

Они вошли в обеденный зал, где слуги уже накрывали столы для рыцарей, живущих в замке. Граф потребовал кувшин вина, и его сразу же принесли. Бертран молча смотрел на Роберта д'Артуа, и во взгляде его читался немой укор. Но граф этого не замечал. Его лицо, покрытое потом, выдавало удовлетворение и усталость.

– Надо было сначала кольчугу снять, а потом сюда идти. – Пробормотал он и жадно припал к вину.

– Зачем же вы снова ее надевали в той комнате, ваше высочество? – спросил бесстрастно Бертран.

– Ты какой-то несообразительный, Атталь! Если бы я вышел сюда в одной рубашке, держа кольчугу в руке, это выглядело бы подозрительно. Мы и так с тобой крутились по всем переходам, чтобы никто из слуг и не подумал, где я и чем могу заниматься. Генрих де Лузиньян ведь ни о чем не должен знать, ты же понимаешь?

– Понимаю. Но как же ваша жена?

– Что? – Граф отставил в сторону кувшин и кружку и поднялся, встав напротив шевалье. – Уж не учить ли ты меня вздумал? Ты что, старик? Или, может, у тебя ничего этого не было, и ты не понимаешь, как это может быть между мужчиной и женщиной?

– Понимаю, ваше высочество, как это происходит. Но ведь у вас есть жена, она красива и достойна любви!

– Ты смешон, Атталь. Говори-ка потише. Матильда вернется, и никто не посмеет сказать, что я ее не люблю, даже она сама! Стефания за все эти месяцы мне всю спину прожгла своими призывными взглядами! Не мог же я оставить женщину без внимания к ее проблеме! Женщине надо уступать, а то как-то не по-рыцарски! Ха-ха-ха! Не знаю, что там у них в спальне с Генрихом де Лузиньяном происходит, но боюсь, что мало событий. Не ясно, по чьей вине. Королева Стефания, эта армянская орлица, всю душу из меня вынула своей хваткой! Ну, да это разовый случай. Не стоит увлекаться, а то как бы эти встречи не обнаружились, и тогда… И думать не хочу! Дело нашего похода не может быть поставлено под угрозу. Король Кипра и его рыцари – наша опора, что ни говори. Пей, Атталь, пей побольше – вино отличное! Этот вечер связал нас с тобой навеки. Будь рядом и я приведу тебя к славе, еще земли в Египте или в иерусалимском королевстве получишь, станешь богатым и знатным!

Глава восемнадцатая

Эпидемия

Бертран решил отыскать Жана д'Анжольра. Его недолгий спутник до порта Эг-Морт не давал о себе знать после того, как они распрощались у палатки барона де Фрея. Он вроде бы отправился к своему сюзерену – графу Прованса Карлу Анжуйскому. Пока Бертран лечился, он не вспоминал об этом парне, однако сейчас, когда разговоры о болезни, свирепствующей среди крестоносцев, стали все более постоянными, шевалье почему-то забеспокоился о своем случайном товарище.

Отряды Карла Анжуйского располагались не строго в одном месте, а как заблагорассудится сеньорам, что, конечно же, затрудняло поиски. Кто-то остался в столице, многие разъехались по всему острову. А вокруг Никосии было два крупных лагеря крестоносцев по несколько тысяч человек в каждом. Люди жили в палатках, готовили еду на костре.

Бертран решил заодно и проведать Тибо де Фрея, чтобы позвенеть перед ним кошельком, полным золота и серебра – дар графа д'Артуа, рассказать о своем положении и тем позлить барона.

Первый палаточный лагерь, раскинувшийся в миле от той дороги, по которой он и граф еще недавно преследовали Ги д'Ибелина, стоял какой-то безмолвный. Среди палаток было мало людей, в загонах, построенных для коней, никто за ними не присматривал. Потухающие костры чадили. Бертран ехал в сопровождении своего слуги Жако, который сразу почуял недоброе и предложил возвращаться обратно в город. Но Атталь упорно ехал вперед.

Не доезжая и двухсот метров до лагеря, они оба услышали отвратительный запах трупного гниения и не засыпанных выгребных ям. Присмотревшись, они увидели наваленные грудой тела сразу за лагерем, где были прорыты траншеи для отхожих мест. Трупы в грязном исподнем лежали на солнце и разбухали.

Бертран остановил коня, не зная, приближаться к лагерю или нет. Среди палаток появилась процессия мужчин, несших носилки, они шли медленно – было видно, что им тяжело. Они направлялись в Никосию.

Бертран набрался смелости и подъехал к ним.

– Что происходит? – спросил он. – Кто на носилках?

Грубо сколоченные из веток носилки того и гляди готовы были развалиться под крупным телом лежащего на них бородатого мужчины, покрытого рыцарским плащом. Люди устало и безразлично посмотрели на Атталя, но ответили:

– Это граф Жан де Дре, а мы его рыцари. Граф умер вчера, его бы надо похоронить по-человечески, в церкви. Несем его для погребения в город.

– Я шевалье Бертран д'Атталь из свиты графа д'Артуа! Что за болезнь приключилась у вас?

– Лихорадка, чтоб ее дьявол забрал! Изнуряет так, что и двигаться нет сил! Вот мы еле идем. Вчера все лежали и граф тоже, да вот он умер, а нам чуть легче стало. Еще сыпь по телу, да понос бывает, кашель, дышать тяжело. Уходите, шевалье, опасно здесь!

– А те тела, вон там, они чьи?

– Слуг умирает много. Их хоронить не успевают – у выгребных ям пока складывают. Да вот на днях тех, кто трупы носил за лагерь, самих туда же сложили.

– Всех надо предать земле – не по-христиански это!

– Может, вы пойдете землю копать, а, шевалье? Рыцарей много умерло – их хоронят в первую очередь.

– А не знаете ли вы Жана д'Анжольра – рыцаря из Прованса, не здесь ли он?

– Нет, такого вроде бы нет! Позавчера составляли списки, кто в лагере находится, кто заболел или умер.

– А вы видели список?

– Видели, и хоть там много имен, здесь провансальцев нет. К серверу от Никосии есть еще лагерь. Спросите там.

– Поедемте, я сопровожу вас в город! Я не знал графа де Дре,