Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков

Жоффруа прибыл на Кипр осенью и сразу поступил на службу к королю. Сержин слыл задумчивым, подчас немногословным, очень исполнительным и довольно строгим рыцарем.

Третьим рыцарем был Жан де Жуанвиль – самый родовитый и самый молодой из всех трех, с кем Бертран хотел бы завести дружбу. Жуанвиль прибыл на Кипр позже Нантея и Сержина, зато со своей собственной маленькой армией из одиннадцати рыцарей, не считая слуг.

Бертран как-то встретил Жуанвиля, совершая конную прогулку вместе с Нантеем и Брандикуром неподалеку от Никосии. Нантей и Брандикур горячо спорили о правильности исполнения какой-то песни, которой Бертран не знал. Он немного заскучал и тут увидел, что Жан де Жуанвиль, подставив лицо теплому январскому солнцу Кипра, что-то бормочет про себя, сидя на камне, и записывает на пергамент, лежащий у него на коленях. Бертран подумал, что, может быть, Жуанвиль тоже трубадур и сочиняет песню. Он оторвался от Брандикура и Нантея, продолжавших спорить, и остановил коня рядом с Жуанвилем.

– Шевалье Бертран д'Атталь! – представился он. – Мы виделись несколько раз, сеньор де Жуанвиль. Надеюсь, я вас не отвлек? Может быть, вы сочиняете песню, как господа Брандикур и Нантей?

Жан де Жуанвиль поднял на Атталя глаза, недоумевая, как можно лезть к человеку, если он занят. Жуанвиль был лишь на несколько лет старше Атталя, однако, находясь на службе у графа Тибо Шампанского, имел звание сенешаля и весьма глубокие познания в этикете.

– Вы отвлекаете меня от письма, господин д'Атталь! Прошу вас, не мешайте.

Бертран не нашелся как ответить на такую холодность и сухость в обращении и быстро уехал. Однако Жуанвиль, закончив письмо, подумал, что сам слишком резко обошелся с Атталем, который, конечно, и не думал надоедать ему, а просто повстречался и решил завести беседу. Поэтому, когда вся Никосия через несколько дней бурно обсуждала послов монгольского хана, рыцари заключали пари – правда ли, что монголы стали христианами или нет, и, по обыкновению, веселились, пили вино и играли, Жуанвиль увидел, как Атталь отправился в одну таверну неподалеку от замка, и присоединился к нему за выпивкой.

Уже через пару кружек вина они забыли недавнее недопонимание и болтали, как старые добрые приятели. Этому изрядно способствовала доброта, непринужденность и наивность Атталя, которую Жуанвиль сразу в нем увидел. Бертран узнал, что его собеседник в ту встречу писал письмо своей жене Адели де Гранпре. Жуанвиль также поведал, что бесконечно благодарен королю за оказанную ему помощь. Ведь для снаряжения в поход одиннадцати рыцарей он заложил и часть собственных земель и даже украшения любимой Адели, и все равно по прибытии на Кипр, расплатившись за перевозку на корабле, денег у него осталось так мало, что он и не знал, как ему содержать себя и своих людей до следующей весны и дальше, когда армия выдвинется в поход. Его рыцари начали роптать и грозиться покинуть его. К счастью, король Людовик узнал о его затруднениях, дал ему денег из своей казны и взял к себе на полное довольствие. Бертран же поведал, как барон де Монтефлер обманом завлек его в поход, чтобы он никак не мог помешать его дочери выйти замуж за нужного человека, и как Атталь сначала поссорился, а потом сдружился с Эмбером де Божё-младшим, а по прибытии на Кипр вляпался в историю с графом д'Артуа и чуть было не погиб. Оба молодых человека, благодарные Богу и королевской семье за участие в собственной судьбе, долго пили за здоровье короля, королевы, Роберта д'Артуа, Карла Анжуйского, успех похода и даже остались ночевать в таверне.

Эмбера де Божё-младшего сеньора де Монпансье Бертран хоть и относил к своим друзьям, но уже давно не видел его. Ходили слухи, что племянник коннетабля, уехавший из Никосии, нашел себе подругу в городе Пафос, там и решил прожить зиму и вернуться в армию к самому выступлению в поход.

В Никосию пришло известие, что королева Латинской империи Мария де Бриенна прибыла на Кипр из Константинополя. В поисках военной и финансовой помощи для своего мужа короля Балдуина она отправилась в Европу, несмотря на зимние шторма на Средиземном море. Латинская империя испытывала мощное давление со стороны греческого императора Иоанна III Дуки Ватаца из Никейской империи – королю Балдуину требовалась немедленная поддержка.

Мария высадилась в порту Пафоса, однако поднявшийся шторм сорвал ее корабль с якоря и понес в Сирию. Королева осталась в одном платье и плаще. Весть об этом быстро долетела до Никосии, и король Людовик, искренно сочувствовавший Марии де Бриенне, послал к ней с несколькими рыцарями одежду и обещал встретиться с ней лично в Лимассоле, прежде, чем она поедет из этого порта дальше в Европу.

Одними из тех рыцарей, что отправились в Пафос, были Жан де Жуанвиль и Филипп де Нантей. Король, королева и многие придворные поехали в Лимассол на встречу с Марией де Бриенной. Бертран д'Атталь тоже хотел поехать с Жуанвилем и Нантеем, однако граф Роберт д'Артуа, оставшийся в Никосии, сказал, что рыцари, служащие у него, ему нужны. Бертран недоумевал – для чего. Объяснение пришло быстро.

Едва кортеж короля и королевы Франции выехал за ворота Никосии в сопровождении нескольких сотен слуг и рыцарей, как вслед за ними отправился коннетабль Кипра Ги д'Ибелин вместе с десятком своих рыцарей.

Роберт д'Артуа следил за коннетаблем с самого утра из своей комнаты в замке, чьи окна выходили во внутренний двор – как он собирается, раздает приказания слугам, проверяет подпруги коня, осматривает внешний вид своих рыцарей, прибывших в замок. Жена Роберта, Матильда Брабантская, отправилась вместе с королевой в Лимассол, поэтому действия графа не вызвали никаких вопросов, после того как он спешно покинул замок, сразу после коннетабля д'Ибелина.

Он оседлал заранее приготовленного коня и уже хотел послать слугу, чтобы его рыцари, ждавшие наготове, быстро присоединялись к нему. Он выбрал двадцать человек. Однако, уже находясь в седле, представил себе эту мощную кавалькаду, нагоняющую отряд Ги д'Ибелина, и поморщился. Не благородно, не героически. Граф был в кольчуге, проверил, хорошо ли выходит меч из ножен, взял из рук оруженосца шлем.

– Позови Жоффруа де Сержина и Бертрана д'Атталя, – сказал он оруженосцу. – Остальные пусть остаются здесь.

Не прошло и пяти минут, как Сержин и Атталь сидели рядом на своих боевых конях, в кольчугах и при оружии.

– Прогуляемся, господа! – строго сказал граф. – Думаю, здесь недалеко. Другие благородные сеньоры нам не понадобятся.

Жоффруа де Сержин, королевский рыцарь, переглянулся