Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков

– Спасибо вам, Брандикур, за заботу. Да, я правда почти не помню, что вы приходили.

– Не думал я, что ты, Бертран, вот именно таким способом попадешь в милость при дворе. Я как рассуждал – просто представлю тебя королеве, ты хорош собой, молод, все у тебя может получиться. Но у тебя, видимо, своя дорога к успеху. И уж слишком тернистая, черт побери! Не представляю, как ты выжил! Бог спас, не иначе! С другой стороны – лучше так, чем всю жизнь пропадать в безвестности. Вот я, кем бы был, если бы в свое время не пел свои песенки в окрестностях графского замка в Провансе и однажды маленькая девочка по имени Маргарита, дочь графа, случайно не услышала меня на прогулке? Я думаю, Божье провидение это. С отцовской стороны, Бертран, у тебя как-то не задалось выдвинуться, зато матушкина половина выведет тебя в люди. Уверен я, ты и земель приобретешь, и рыцари свои у тебя будут, а может, и титул барона! Граф д'Артуа – мужчина резкий, огонь, но уж и щедр, и могущественен!

Через несколько дней в комнате, отведенной Атталю, появился человек, которого он совершенно не ожидал увидеть. Генрих де Сов в белом сюрко и плаще с красным восьмиконечным крестом тамплиера бесцеремонно уселся на кровать больного.

– Не ожидал от тебя такой прыти, Бертран! Да и вообще, что ты умудришься каким-то образом втереться в общество королевской семьи, да и еще поссориться с братом короля! А после всего еще и выжить! Я ведь видел твой поединок.

– Я знаю, сеньор де Сов, я тоже вас разглядел за спиной магистра. Если честно, мне приятно увидеть хоть одного старого знакомого здесь, в Никосии. Спасибо, что пришли, я вот иду на поправку.

– Ты знаешь, Бертран, с тех пор как мы расстались в Эг-Морте, прошло немало времени. И хотя сейчас не самый подходящий момент для рассказа, но сегодня мне надо уехать из Никосии, меня посылают в замок Святого Илариона. Ты парень крепкий, вон сколько ударов выдержал! Ты должен знать, что Катрин де Фрей…

– Теперь Катрин де Вельд, – закончил за тамплиера фразу Бертран. – Я все знаю. Барон де Монтефлёр мне все рассказал тем же вечером в Эг-Морте.

– Ну и славно! Ты, вижу, хорошо держишься! Уже перестрадал свою влюбленность?

– Давайте не будем об этом, де Сов, – печально произнес Бертран.

– Скажу тебе честно, парень, тебе там, в Тулузе, в Монтефлере, делать нечего. И ты ничего не потерял от того, что судьба не дала тебе возможности стать мужем Катрин. Ты храбрый и упорный. Такие люди нужны здесь – в походе, и там – в Святой земле. А этот барон Антуан де Вельд, скажу тебе честно, просто скучный интриган, пустой мечтатель, смотрящий в прошлое Тулузского графства. Он не добьется ничего, проведет свою жизнь в безвестности, думая, что его поддержка нужна графу Раймонду. Ты будешь героем, Бертран, а он скрягой, брюзжащим о неудачах, плохом урожае, вопящих и не дающих подумать о «важном» детях, а потом и внуках. Ты был бы для Катрин лучшим выбором. Но ты не создан для тихой семейной жизни где-то во французской глубинке, ты – наш человек!

– Откуда вам знать, для чего я создан, а для чего нет? – спросил Бертран, которому польстили слова сурового тамплиера, что он намного лучше, чем Антуан де Вельд.

– Поверь мне, я немало пожил, кое-что понимаю, в людях разбираюсь. Пройдет немного времени – и ты, возможно, захочешь присоединиться к нашему ордену Христа и Храма. Это было бы замечательно!

Когда Генрих де Сов ушел, Бертран задумался обо всем происшедшем с ним. Оказывается, можно проиграть на виду у всех и при этом стать героем, которого уважают и ценят. Жизнь удивительна в своих неожиданных поворотах и смыслах. Бертран очень хотел, чтобы королева Маргарита зашла проведать его, но понимал – это невозможно. Однако еще через несколько дней, когда Бертран уже осторожно ходил по комнате, пришла служанка, сказав, что ее прислала королева узнать о самочувствии раненого. Это было для шевалье наивысшим счастьем! Увидев всего один раз Маргариту Прованскую – красивую, веселую, добрую, он не мог не влюбиться в нее, хотя это была не любовь, как к простой женщине, а преклонение перед самой прекрасной госпожой, которой приятно служить только потому, что видишь ее, слышишь ее голос и, зная, что она бесконечно недоступна, готов погибнуть только по одному ее жесту. Стараясь не вспоминать Катрин, Бертран заместил ее образ в своей душе королевой Маргаритой, мечтая стать ее верным рыцарем-паладином.

В конце ноября Бертран д'Атталь окреп настолько, что мог тренироваться в бою на мечах с графом д'Артуа, пусть не в полную силу, зато укрепляя мышцы.

Жако Гринель, вернувшийся к шевалье, рассказал о печальном положении барона де Фрея. Осень и наступающая зима резко ударила по кошельку барона. Он как сюзерен должен был обеспечивать всех своих рыцарей в походе. Однако на Кипре, в расслабленной атмосфере, рыцари привыкли хорошо есть и пить, шляться по борделям или соблазнять местных девушек. На все требовались деньги. Не прочь был хорошо провести время и сам барон де Монтефлер. Жако так обрадовался, что люди графа д'Артуа нашли ставку барона, ведь слугам Тибо де Фрей давно урезал питание, хотя сам с рыцарями напивался каждый день и ел от пуза. Деньги, данные барону графом Тулузским, подходили к концу. Жако шепотом, чтобы никто ненароком не слышал, говорил, что барон в пьяном состоянии на чем свет стоит поносит отца, заставившего его дать клятву отправиться в крестовый поход, злословит на короля, задержавшегося на Кипре, бьет слуг, исхудавших от недоедания и тоже злых, ругается со своими рыцарями, которые хотят от барона более понятных действий – он или раздобудет где-то деньги, или они оставляют его и пытаются вернуться во Францию самостоятельно. Когда пришли слуги графа д'Артуа, барон с радостью избавился от Жако и вообще радовался, что Атталя рядом нет, ведь он – лишний рот.

Бертран злобно посмеялся над бароном и дал себе слово обязательно его навестить, чтобы просто позлить своим новым положением, которое явно было лучше – сытнее и перспективнее, чем у барона де Монтефлера. Вообще он подумывал о мести барону. Может, стоило рассказать графу д'Артуа, какое поручение дал Раймонд Тулузский Тибо де Фрею? Писать обо всем, что происходит во врем похода, не являлось чем-то странным, но