Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков

– Для тебя, матушка, для вас, отец, я не сдамся, – шептал он, сплевывая кровь.

Неимоверным усилием Бертран смог подняться, но меч остался далеко в стороне, и потому он, шатко переступая, пошел на графа, сжав кулаки – нелепый, еле живой, грязный и кровавый.

– Неужели вам мало, шевалье? – удивился Роберт д'Артуа. – Не губите свою жизнь! Вы еще очень молоды! Вы проиграли, признайте это и уходите, мои люди помогут вам покинуть двор и окажут помощь.

Правый глаз у Бертрана полностью заплыл, левый тоже видел плохо, но еще открывался. И этим левым глазом Бертран направлял себя на графа, судорожно махая в его сторону кулаками.

– Я не еретик, моя семья не еретики. Я не сдаюсь!

– Хорошо, господин д'Атталь, – строго сказал граф. – Вы упорны, это почетно для рыцаря. Кем бы вы ни были, вы достойны находится в войске Христа. Я предупреждаю в последний раз, если вы сейчас не сдадитесь, я вынужден буду нанести еще один удар, но вы можете от него погибнуть.

– Аттали – не еретики! – глухо произнес юноша, наступая на графа.

Король не слышал, что шептал противник его брата, не понимал смысл происходящего упорства.

– Брат мой, Роберт! Достаточно! – крикнул Людовик.

– Это вы должны передо мной извиниться, – прохрипел Атталь.

– Что? – возмутился граф и ударил Бертрана с размаху плашмя по груди.

Бертран рухнул, как подкошенный.

Маргарита закрыла лицо руками, не в силах сдержать набежавшей слезы.

– Я как королева требую это прекратить! – крикнула она. – Роберт, побойтесь Бога, что вы творите!

– Роберт, поднимись ко мне! – крикнула мужу Матильда, чувствуя неловкость от всего, что она видит. – Роберт, я хочу, чтобы ты был сейчас со мной!

Стефания де Лампрон не знала, как поступить. С одной стороны, она как христианка сочувствовала полумертвому юноше и должна была тоже заявить свой протест происходящему, с другой стороны, вид сильного, разъяренного Роберта приводил ее в восхищение, и непреодолимое желание волной охватывало кипрскую королеву. Ей хотелось смотреть на вожделенного мужчину в бою еще и еще.

А Бертран д'Атталь стал снова подниматься. Граф д'Артуа непонимающе повел головой из стороны в сторону и хмыкнул. Противник не сдавался. Он явно нарывался на смерть. Но Роберту не хотелось убивать его – безоружного, полуживого, да еще и на глазах стольких близких и уважаемых людей, однако формально поединок не был закончен и необходимо было принудить Атталя к сдаче.

Король, предвидя действия брата, стал спускаться во двор. Маргарита и Матильда тоже бросились к ближайшей лестнице. И лишь королева Кипра, как немое, богато украшенное изваяние, осталась на своем месте и, не шевелясь, смотрела на графа своими огромными черными восточными глазами.

– Ваше высочество! – проговорил коннетабль Эмбер де Божё, приближаясь к нему. – Поединок закончен, вы победили, сохраните юноше жизнь, он и так получил сполна!

– Я не побежден, – срывающимся громким шёпотом сказал Бертран и снова стал подниматься, но пошатнулся, упал и вновь, опираясь на руки, попытался подняться.

– Слышите? Он не побежден! – истерично бросил граф. – Да ты полумертвец!

– Я не еретик, моя семья не еретики.

– Что он говорит? – строго спросил король, идя к брату.

Роберт д'Артуа почувствовал себя в глупом положении. Все спешили к нему, как к кому-то убийце, которого надо умиротворить. А он не хотел быть убийцей, не желал, чтобы о нем судачили, как о каком-то звере, а не о благородном рыцаре.

– Я прошу вас всех – отойдите! – сказал граф. – Это мое дело! Я его развязал, я должен его и закончить!

– Роберт, помни о милосердии! Господь учит прощать! – наставительно произнес Людовик.

– Милый, ну что ты в самом деле? – увещевала Матильда, которую держала под руку Маргарита. – Давай, ты успокоишься! Пойдем к нам в спальню!

– Еще раз прошу – уйдите! – заорал граф.

Бертран плохо понимал, что происходит вокруг него. Последними вспышками сознания он пытался подняться и умереть стоя от завершающего удара. Жизнь заканчивалась, и он уже радовался этому. Всему приходит конец, и это прекрасно. Особенно, когда это конец мучениям. Бертран смог подняться только на одно колено и, жалкий, смешно размахивал руками, силясь найти опору, чтобы подняться во весь рост.

Граф схватил его за платок Катрин, которым была обвязана шея Бертрана.

– Ведь ты же не выдержишь еще одного удара! Сдайся! – проскрипел Роберт д'Артуа сквозь сжатые зубы.

Бертран усмехнулся, сплюнул в сторону кровь и еле-еле произнес:

– Моя семья – не еретики. Я не сдамся. Убейте меня!

Графу Роберту д'Артуа никогда не приходилось видеть такого мужества. Обычно рыцари дорожили жизнями и, бившись до последней возможности, уступали силе. Здесь, в этом долговязом юнце, превращенном в месиво, граф впервые столкнулся с нечеловеческим упорством – бессмысленным и великим. Роберт д'Артуа увидел в Аттале то, чем всегда хотел обладать сам. Граф смотрел в распухшее, почти неузнаваемое лицо Бертрана, и по щеке его скатилась слеза. Он обнял Бертрана и поднял его на ноги.

– Вы не еретик, Атталь, и ваша семья, уверен, честные люди, раз смогли воспитать такого храбреца. Я был не прав! Господа! Ваше величество! Слушайте меня все! Этот юноша не был посвящен в рыцари, я в присутствии всех вас посвящаю шевалье д'Атталя в рыцари! – Граф, поддерживая готового рухнуть Бертрана, прикоснулся мечом к его правому плечу. – И беру его под свою защиту, беру его в свою свиту и всегда буду держать его рядом с собой! Любое оскорбление, нанесенное Атталю, будет нанесено и мне, его обиды станут моими обидами, его радость – моей радостью! Воинство Христово непобедимо, пока в нем есть такие люди, как шевалье д'Атталь!

Глава пятнадцатая

Стратегия Людовика IX

Людовик IX устало вздохнул, поправил волосы, выбившиеся из-под короны, и глотнул свежей холодной воды из чаши. Рыцарь в черном сюрко и плаще с белым крестом, стоявший напротив, увидев, что король задумался, замолчал. Король хотел бы сейчас пойти к жене или посмотреть вместе с Генрихом де Лузиньяном на бочки с вином в подвале замка, не спеша дегустируя по глотку из каждой из этих старых бочек. Но Жан де Роне, временный магистр ордена госпитальеров, уже целый час посвящал его в длинный список претензий и обид на тамплиеров.

Уходя в крестовый поход, Людовик понимал, что война в любой момент может смениться переговорами, и наоборот. Противники понятны – христиане и мусульмане. Однако король был не в курсе происходящих хитросплетений между государствами крестоносцев в Палестине и султанами, эмирами в Дамаске, Каире, Багдаде, Хомсе и других городах. За полторы сотни лет бароны и