Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков

– Конечно, нет! Как можно?! Жако, оставь коней в покое, подойди, хватит бояться хвори! Возьми деньги, неподалеку от лагеря мы видели торговцев, купи у них любой еды, да побольше, можешь не торговаться. Вина купи, воды свежей, фруктов обязательно!

Бертран и отец Филипп услышали протяжный стон в шатре и сразу вошли. Тибо де Фрей поднял голову и тут же уронил ее, не в силах держать. Он попросил пить, и шевалье, сам наклонившись, влил ему в рот свежей воды. Лицо барона исхудало, красные, воспаленные глаза гноились. Он с трудом разомкнул веки и тупо уставился на Бертрана, не понимая, кто перед ним. Внезапно его сотряс сильный озноб, и барон упал, пытаясь укутаться тряпьем.

– Преставится! Ей-богу преставится! – пробормотал капеллан.

– Нет, нет! Нельзя этого допустить. Были ли в лагере лекари?

– Я слышал, что вначале, когда появилось несколько заболевших, кто-то приходил, какие-то снадобья давали, а потом, когда больных стало больше, лекари не стали приходить.

– Мне надо поискать моего знакомого – Жана д'Анжольра, мы с ним ехали из Авиньона. А вы, отче, не отчаивайтесь. Скоро придет Жако, он вас с бароном накормит, сразу станет лучше. И не говорите ничего о смерти! Вы же священник, верьте в помощь Господа!

– Я верю, Бертран. Я за тебя боюсь. Ты ведь тоже можешь заразиться. Посмотри – здесь так много больных и мертвецов. И Жако в опасности.

– Вот и я верю, что Бог убережет меня от хвори.

– Подожди, Бертран. Ты говоришь, про некоего Анжольра? Был здесь такой с неделю назад, а может, и больше – я счет дням потерял. Искал тебя, сказал как раз, что вы из Авиньона вместе в порт ехали.

– Правда? – обрадовался Атталь. – И что же?

– Он заболел, голодал, хотел у тебя помощи попросить, вспомнив про твоего сюзерена – барона де Фрея. А барон тогда еще в силах был – прогнал его.

– И куда он пошел?

– Я не знаю. Плох он был, наверное, умер уже.

Бертран опустил голову. Опять Тибо де Фрей! Как же он ненавидел этого умирающего больного! Ненавидел и хотел спасти! Да и мог ли барон оказать помощь Анжольра, когда сам был уже болен и голодал?

– Ждите Жако, отче, я пойду порасспрошу людей, может, кто видел Анжольра или хотя бы укажет на его тело.

Король возвращался из Лимассола в Никосию. Людовик искренне жалел, что не смог по-настоящему помочь Марии де Бриенне. Императрица Латинской империи, дочь иерусалимского короля Жана де Бриенна, скромно просила у него помощи для своего мужа и погибающего государства. Людовику врезался в память ее взгляд – не молодой двадцатичетырехлетней женщины, а мудрого и уставшего от постоянных невзгод правителя. Она оставила в Константинополе своего маленького сына и отправилась просить денег к Бланке Кастильской. Император Балдуин был кругом в долгах, не в силах сдержать натиск Никейской империи. Людовик сказал, что охотно помог бы Марии де Бриенне, но поход отнимает у него все силы, и он не может дать ей ни денег, ни рыцарей. Все, чем он мог помочь императрице, дать ей корабль, чтобы добраться до Франции, да обещание послать на помощь Константинополю триста рыцарей, но уже после окончания крестового похода.

Людовик сказал Маргарите, как он переживает из-за того, что не может помочь Марии де Бриенне прямо сейчас, и восхищается ею, как сильной и несгибаемой женщиной. Она чем-то напомнила ему его мать, недаром же она была с ней в родстве. Маргарита даже слегка заревновала мужа – так он был расстроен своей скованностью походом и невозможностью лично разрешить все проблемы молодой императрицы.

Чтобы как-то отвлечь мужа от этих дум, Маргарита напомнила ему о постоянных сообщениях о болезнях в лагерях крестоносцев под Никосией. Эта проблема была более насущной, грозившей всему походу. В пути из Лимассола к королю пришло сообщение о смерти епископа Бове Роберта де Крессонсака.

Оставив весь кортеж, король с несколькими рыцарями помчался к Никосии.

– Ведите меня к епископу, я должен видеть его! – сказал король, спешиваясь у платочного лагеря и бросая поводья Филиппу де Нантею.

– Ваше величество! Это опасно! – предупредили слуги епископа, склонившись в поклоне.

– Как может быт опасен мертвец? Не говорите чепухи! Я должен проститься с ним!

Людовик вошел в шатер. Изможденное тело Роберта Крессонсака – рыцаря и епископа – лежало перед ним, завернутое в пелену, и уже начало разлагаться.

Король посидел рядом с умершим, тихо помолившись, словно не замечая жуткого запаха тления. Пока он не прочел все молитвы, какие посчитал нужными, Людовик не покинул палатки.

– Кто еще скончался? – строго спросил он, выйдя на свежий воздух.

Слуги епископа не знали, но сказали, что, по слухам, умерло много людей и среди них немало рыцарей.

Филипп де Нантей, Жан де Жуанвиль и остальные рыцари, прибывшие в лагерь с королем, брезгливо оглядывались по сторонам – боясь, как бы не подцепить заразу и не слечь в землю вслед за епископом Бовэ. Филипп де Нантей предположил, что, может быть, надо зажечь факелы – огонь способен очистить воздух от болезни.

– Не огонь тут поможет, а разобщенность! – сказал громко король, оглядывая ряды палаток и шатров. – Слушайте все, кто меня здесь видит и слышит! Все, кто еще жив и здоров, немедленно уходите отсюда. С сегодняшнего дня этому лагерю более не стоять здесь! Вы живете здесь скученно, постоянно рядом друг с другом. Заболевает один, от него заражаются еще пять-шесть, они заражают следующих! Не смотрите на то, что не все подхватывают болезнь, не это важно, а то, сколько заболевших и умерших. Мы – воины Господа, мы не должны умереть здесь, чтобы враг за морем не торжествовал победу в не начавшейся войне! Я приказываю вам как ваш король, уходите с этого насиженного места, как бы вам оно ни нравилось своей близостью к столице!

Мысли о Марии де Бриенне и ее проблемах улетучились мгновенно. Король увидел реальную угрозу своему крестовому походу. Сколько на самом деле было заболевших и умерших – сказать невозможно, наверняка с каждой минутой их количество все увеличивалось. Многотысячный лагерь не мог свернуться в мгновение ока, пока приказ короля дойдет до каждого из живущих здесь – умрет еще немало людей. А ведь есть еще один лагерь!

– Филипп де Нантей! – скомандовал король. – Соберите все, что известно об умерших – сколько, кто.