Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков

А еще в Яффу приплыла по морю из Акры королева Маргарита с двумя детьми, соскучившаяся по мужу. Все увещевания Людовика, что город стоит на границе с землями сарацин и пребывание здесь может стать опасным, не помогли. Маргарита уверенно отвечала, что хочет разделять с мужем все тяготы похода. И вновь семейное счастье возобладало над буднями военного лагеря. Людовик теперь постоянно жил в замке, наблюдая, как растут его сыновья, проводя ночи в объятиях ненаглядной Маргариты. Близость врага с новой силой распаляла их страсть. Жаркие южные ночи, тягучие, как мед, и полные звезд, заставляли короля забывать о мече и думать только о любимой. Бывало так, что красный ветер из Египта приносил песок, и тогда король думал, что, может быть, с этими мириадами песчинок летит и прах его войска, оставшегося на берегах Нила. И тогда он с новой силой желал отомстить за павших, но, глядя, как мала его армия крестоносцев и как прекрасна его жена, он снова все забывал и возвращался к нестерпимо желанным поцелуям королевы.

Египетский султан Айбак не прислал войска в Газу, понимая бессмысленность атаки на город, уже занятый врагом. Ходили слухи, что начались переговоры между Айбаком и Ан Насиром Юсуфом. В ожидании каких-то действий в лагере под Яффой проходили многие месяцы. Крестоносцы, приготовившиеся воевать, поняли, что опять все откладывается. Эйнар и его норвежцы, приплывшие из своей далекой страны, возмущались больше всех. Помня их славных предков – викингов, им хотелось битв, для которых, как они считали, и были рождены. Тосковали по настоящим сражениям коннетабль Жиль ле Брюн, желавший той славы, что была у покойного Эмбера де Божё, и маршал Жан де Бомон, мечтавший стать коннетаблем, но для этого необходимо было отличиться на войне. Но многих устраивало положение вещей: король платит, рисковать жизнью не нужно, зато участие в крестовом походе зачтется перед Богом и будет о чем с гордостью упомянуть детям и внукам.

Бертран д'Атталь поступил на службу к королю и числился в отряде Жана де Жуанвиля. Сенешаль Шампани приобретал сотню баррелей вина и всегда первым пробовал его. В своем шатре он выставлял бочку с вином и бутыль с водой, чтобы каждый из его рыцарей разбавлял себе вино так, как он этого захочет. Когда вино у Жуанвиля оказывалось не лучшего качества, Атталь сразу доливал в него воду, более хорошие вина Атталь предпочитал не разбавлять. Он с удовольствием пил вино, любил хорошенько напиваться и забывать обо всем. Скукота военного лагеря, где ничего не происходит, способствовала этому. Он поближе познакомился с Оливье де Термом. За кружкой вина долгими вечерами де Терм рассказывал, что он был сыном ярого приверженца катаров и участвовал в освободительной борьбе сеньоров Тулузского графства против королевских войск под командованием графа Раймунда. Потом Оливье де Терм образумился и помирился с королем, поступив к нему на службу. Атталь слушал о катарах, борьбе южнофранцузских сеньоров как о чем-то далеком, хотя прошло не так много лет с тех пор, как Жан ле Блан, а потом барон де Монтефлер поведали ему историю его отца и деда.

Буси, тоскуя по жене, беспробудно пил. Гуго д'Эко никак не мог образумить племянника. Буси весь извелся. Он хотел побывать на могиле жены, но, чувствуя за собой вину, что это он привез ее в Святую землю и тем обрек на смерть, никак не решался это сделать. Наконец осенью он решился, понимая, что не сможет жить дальше, если не прикоснется к камням, навеки закрывшим тело несчастной Сесиль, и не попросит у нее прощения. Тут и король подумал, что раз послов нет и ходят слухи о переговорах между сарацинами, полезно было бы разведать обстановку в районе Аскалона и Газы, чтобы, не дай бог, не просмотреть угрозу Яффе.

Оливье де Терм, Атталь, де Буси и норвежец Эйнар отправились по уже знакомой дороге. Они опять надели дорожную одежду, чтобы никто не смог догадаться, что это крестоносцы из войска короля Франции. Чем ближе они становились к месту, где полгода назад обнаружилось тело Сесиль, тем все более мрачнел Жан де Буси.

Наконец он сказал:

– Я выколол ему глаза, отрезал нос, уши и только потом выпустил кишки.

– О ком ты говоришь? – удивился Оливье де Терм.

– О Зейне эд Дине, – догадался Атталь. – Никто ведь не знал, что с ним случилось. Буси раньше не рассказывал подробностей.

– Молодец, Жан! – кивнул ему Эйнар. – Правильно поступать! Мой предки, молясь Одину, так рвали врага. Давно было. Очень давно. Но наши предания есть, чтобы не забыть предков. Я – христианин. Но дед помнить Одина и мне говорить, когда я ребенок. Душа твой жена требовать жертв. Надо умилостивить Сесиль!

– Дед его Одина помнил, что еще ждать от нашего Эйнара?! – шепнул де Терм Атталю. – У него с самого прибытия в Святую землю на уме только одни жертвы. Не удивлюсь, что дед его не только вспоминал Одина, но и внучка приучил к нему.

– Ты прав, Эйнар! Ее душа не успокоится, пока живы проклятые сарацины! – решительно произнес Буси.

В еврейском поселении рыцарей узнали и сразу позвали старосту Исаака бен Леви. Атталь, де Терм и Эйнар удивились тому, что поселение до сих пор существует, ведь через него прошли основные силы сирийских сарацин. Исаак бен Леви позвал рыцарей разделить с его семьей трапезу. За столом он рассказал, что люди эмира Дамаска посчитали, что с евреев лучше потом взять деньги, чем все разорять. А теперь вообще все стало тихо. Ан Насир Юсуф приказал не чинить никакого разорения местным жителям, он договаривается с египетскими мамлюками, и скоро наступит долгожданный мир – все торговцы, идущие из Газы, говорят об этом. Нет более спокойного и доброжелательного для мусульманина или еврея города теперь, чем Газа. А вот христиан, по слухам, еле-еле терпят. Этого хватило, чтобы Жан де Буси вышел из себя. Обвинив евреев в предательстве и сговоре с сарацинами, он рубанул мечом по столу, и старший сын старосты чуть было не остался без руки.

Извинившись перед Исааком бен Леви, Атталь, де Терм и Эйнар быстро увели Буси из поселения. У могилы Сесиль Буси упал на колени, долго что-то шептал и плакал. Эйнар неодобрительно смотрел на слезы молодого рыцаря, ворча, что мужчина не должен так себя вести. Оливье де Терм, расположившись неподалеку, достал флягу с вином и не спеша рассказал Атталю, как в былые времена участвовал с королем Хайме Арагонским в