Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков

– Что же делать?

– Кто придет сюда первыми, тех мы и укроем. Остальным придется умереть.

Бертран д'Атталь лишь ненадолго опередил войско сарацин. Вот уже стали слышны крики в городе и топот тысяч коней донесся погребальным гулом до морского замка. Пара сотен жителей, сразу понявших, что убежать из Сидона не получится, бросились под защиту Монбельяра. Стражники их охотно впустили, но затем командир гарнизона приказал закрыть ворота и более никому их не открывать, как бы ни просили несчастные и ни молили. Если сарацины намерены штурмовать морской замок или просто взять его в осаду, то все находящиеся в нем умрут с голоду уже через пару месяцев. Монбельяр скептически относился и к сеньору Жюльену де Гринье, и к коннетаблю Жану Арсуфскому – от них помощи не дождешься, а король Людовик был далеко, в Яффе, где на границе с землями сарацин могло случиться вообще непонятно что.

Все сто арбалетчиков выдвинулись на позиции на стенах. Симон де Монбельяр и Бертран д'Атталь находились здесь же. Не отрывая взгляда, полного ужаса, смотрели они на разворачивающуюся трагедию. Сарацины вошли в Сидон, не встретив сопротивления. Разъяренные тем, что дважды они не вступили в бой с христианскими войсками, опасаясь быть разгромленными, люди эмира с удовольствием занялись грабежом и убийством мирного населения.

Конница мчалась по улицам, убивая и топча копытами лошадей всех, кто попадался на пути. На крыши домов, в выбитые деревянные ставни окон бросали факелы. Спрятавшиеся в каменных домах жители выбегали из подожженных жилищ, и их тут же резали сарацины. Детям разбивали головы о стены домов, женщин насиловали, а потом вспарывали животы. Вой истязаемых несчастных горожан до небес поднялся в Сидоне. Попытавшихся сопротивляться мужчин хватали и, привязав между коней, разрывали на части, когда коней пускали вскачь. Отрезали головы и насаживали их на копья. Были сарацины, кто упражнялся в стрельбе из лука по бегущим.

Вот несколько десятков горожан побежали по дамбе, ведущей к замку, крича что есть силы, чтобы им открыли ворота. Сарацины густо пустили им в спину стрелы, перебив почти всех несчастных. Но кое-кто, упав, был просто ранен и, поднявшись, продолжал ковылять к замку. Но сарацинские стрелы настигли и их. У многих, кто служил в отряде Монбельяра, в городе были знакомые, кто-то родился в Сидоне, кто-то посещал здесь любовницу или даже имел семью. Поэтому арбалетчики с трудом сдерживали себя, чтобы не начать стрелять в ненавистных сарацин. Монбельяр приказал не привлекать внимание к замку стрельбой, а то враг мог начать осаду. Командир рассчитывал, что, разорив город, сарацины просто уйдут.

Но, видя такое насилие, арбалетчики нарушили приказ. Арбалеты били на большое расстояние. Поэтому, когда сначала один, потом другой, потом все стали стрелять, основание дамбы, где сгрудились конные сарацины, быстро покрылось трупами людей и коней. Тяжелые короткие стрелы долетали и много дальше – любой враг, кто показывался на ближайших улицах, ведущих к морю и замку и не загороженных домами, сразу погибал.

Бертран сам очень хотел выстрелить из арбалета, но без правой кисти это вряд ли бы получилось. Зато Монбельяр, наплевав на опасность и собственный приказ, садил стрелу за стрелой, уничтожая любого, кто, не зная, откуда стреляют, показывался между домов.

Вскоре все кончилось. Никто уже не подавал голос с заваленных трупами улиц Сидона. Сарацины, получив удовлетворение убийством и грабежом, ушли из города. Только пламя бушующих пожаров ревело, поглощая дома, церкви, склады, конюшни. Камень раскалывался от жара.

Монбельяр с половиной арбалетчиков и Атталем осторожно вышли на дамбу, чтобы поискать выживших в городе. Позади них громко плакали те, кто остался жив, вовремя придя под защиту замка. Раненых сарацин, придавленных своими же павшими конями, арбалетчики с удовольствием дорезали.

Глава двадцать первая. Баниас – последний рывок

Вскоре Ан Насир Юсуф в качестве примирения за возникший конфликт прислал письмо, в котором предлагал Людовику вместе отправиться в Иерусалим, где король смог бы преклонить колени перед святынями. Эмир гарантировал полную безопасность. Мечта увидеть Гроб Господень могла осуществиться! Король созвал военный совет, чтобы обсудить этот вопрос. Но сеньоры сказали, что эта поездка выглядела бы бесчестно и показала бы беспомощность французского короля, ведь, посетив город, Людовик вынужден был бы вернуться обратно, оставляя его в руках врага. Получалось бы, что лишь снисходительной милостью сарацинского эмира величайший король смог попасть в Иерусалим, а не благодаря собственной силе. Лишь с мечом можно прийти в Святой город, чтобы выгнать оттуда врагов и вернуть его всем христианам. Жан де Жуанвиль, вспомнил легенду, что при похожих обстоятельствах во время крестового похода Ричарда Львиное Сердце, когда он не мог атаковать Иерусалим, но был вблизи города, один рыцарь сказал: «Милорд, милорд, подойдите сюда, я покажу вам Иерусалим!», на что король, закрыв плащом лицо и плача, ответил: «Боже милостивый, не заставляй меня страдать при виде твоего Святого города, ибо я не могу вырвать его из рук врагов твоих!»

Людовик и сам был согласен с тем, что говорили его рыцари. Да и надеяться на безопасность, обещанную сарацином, глупо. Только дурак мог не воспользоваться случаем и не пленить короля. Поэтому, вздыхая об Иерусалиме, надеясь, что Бог в будущем поможет ему вернуть город, Людовик продолжал жить в Яффе, тратя баснословные суммы на городские укрепления. Казна короля в Париже была большой, поэтому король не скупился. Граф Жан д'Ибелин, чья казна давно оскудела, с радостью принимал бескорыстную помощь короля.

Было и другое обстоятельство, не менее важное, в отношении посещения Иерусалима и мирного предложения эмира Дамаска. Кто отомстит за резню в Сидоне? Узнав от вернувшегося в Яффу Атталя, что там произошло, король пришел в бешенство. Лишь посты и необходимое смирение перед христианскими праздниками помогли королю успокоиться, а потом принять письмо от посла Ан Насира Юсуфа с предложением про Иерусалим.

Разорение Сидона привело все небольшое войско короля в необычайное оживление. Только и разговоров было, что о наступлении на сарацин и мести за гибель жителей Сидона. Хотя король ничего подобного еще не высказывал, его люди считали этот вопрос решенным.

Людовик решил выступать на Сидон. Укрепления Яффы теперь не нуждались в дальнейшем присутствии короля, и коннетабль Жиль де Брюн доложил, что крестоносцы рвутся в бой. Людовик и сам понимал – начался третий год его жизни в королевстве Иерусалимском, а никаких подвижек в деле овладения Иерусалимом не наступало. Люди просто не шли в армию короля. Никто в Европе не желал отправляться