Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков

освобождении от сарацин острова Майорка. Когда столица пала, крестоносцы вырезали все население города. Де Терм с упоением вспоминал, что он и арагонцы творили над покоренными сарацинами. Атталь сразу почуял недоброе. Настроение Оливье де Терма быстро приближалось к мыслям норвежца Эйнара и желанию крови у Буси.

Вечером, когда на могиле жены Жан де Буси соорудил новый крест, а де Терм и Атталь полностью употребили флягу вина, не разбавляя его водой, они должны были отправиться в сторону Аскалона, но свернули на дорогу в Газу. Тут они и повстречали торговый обоз из пяти телег, запряженных волами, сопровождаемый вооруженной охраной из десяти человек.

Жан де Буси вынул меч, поцеловал его рукоять и понесся на обоз с криком:

– За Сесиль! Смерть сарацинам! Во имя Христа!

Ярл Эйнар, никогда не расстающийся со шкурой льва, словно древний воин, надел на голову львиный скальп, передние лапы льва, болтавшиеся за спиной, опустил себе на грудь и помчался на врага. Оливье де Терм хитро подмигнул Атталю и присоединился к ним. Бертран подумал, что раз уж началась резня, то почему он должен оставаться в стороне, тем более что охранники обоза оказывают отчаянное сопротивление?

Перебив всех людей, кто был в обозе, разворошив скарб, где торговцы везли много одежды и дорогих тканей с рынка Газы, перевязав полученные в бою раны, рыцари разогнали быков и лошадей, сожгли все добро вместе с телегами и отправились назад в Яффу, посчитав свой долг выполненным. Эйнар жалел, что не взяли с собой лошадей в качестве добычи, но Оливье де Терм рассудил, что если они заявятся в Яффу с добычей, то станет понятно, чем они занимались на самом деле.

Бертран сам не ожидал от себя, что станет переживать по поводу содеянного. Но несчастные торговцы и их охранники – простые люди, вооруженные слабо, не имеющие навыков настоящего боя, постоянно всплывали у него перед глазами. Нападение на них теперь казалось Атталю не просто полной бессмыслицей, но откровенным преступлением. Он не знал, как поступить, считая себя запятнанным кровью невинных. Буси ни о чем не сожалел. Оливье де Терм удивился, чего это Бертран так переживает, Эйнар с норвежцами куда-то надолго пропал – говорили, что он опять отправился охотиться на львов. Бертран все больше становился противен сам себе. Не о такой службе королю он мечтал. Напившись в портовой таверне дешевого вина, считая, что он более не вправе находиться в войске короля Франции – справедливого и честного, Бертран решил пойти к Людовику и попросить разорвать с ним договор до окончания срока службы.

В порту Яффы стоял корабль, приплывший из Франции, и Бертран решил узнать, кто эти люди, что не побоялись зимой выйти в море. Оказалось, из Парижа гонец доставил очень печальную весть – скончалась королева-мать Бланка Кастильская. Бертран еще немного выпил в портовой таверне с моряками с французского корабля, выяснив, что никакой военной помощи для короля не ожидается. Моряки вообще не слышали, чтобы где-то собирались армии для отправки в Святую землю или хотя бы кто-то говорил об этом. Более того, моряки уверенно твердили, что гиблое дело Крестовых походов вообще никому не интересно, последние искры потухли, когда всю Францию облетела весть о поражении в Египте.

Не зная, как правильно поступить – идти ли в замок или отложить визит, Бертран все же отправился к королю, надеясь сначала побывать у Брандикура. Брандикур сразу сказал, что Бертрану в пьяном виде сейчас ни в коем случае не стоит тревожить короля. К нему отправились архиепископ Тирский и папский легат Эд де Шатору – новость о смерти матери настолько тяжела, что только священники сейчас могут находиться при короле.

Через пару дней король, пребывавший в глубочайшем трауре, наконец вызвал к себе самого близкого своего рыцаря – Жана де Жуанвиля, он-то и рассказал потом, в каком невыразимом горе находился Людовик. Снова забеременевшая королева Маргарита плакала, видя, как убивается по своей матушке ее муж. Бертран подумал, что не время ему докучать королю своими ничтожными проблемами, и скрепя сердце продолжил службу. А вскоре и вообще смог договориться со своей совестью и успокоился.

Наступила весна 1253 года. Айбак и Ан Насир Юсуф договорились о мире. Войско эмира покинуло Газу. Почти целый год возводимые новые и улучшаемые старые укрепления Яффы теперь понадобились как никогда. Король, узнав, что двенадцать тысяч сарацин идут через графство, отправил Оливье де Терма со ста восьмьюдесятью арбалетчиками из города, чтобы следить за передвижениями врага. Все скромное войско короля, усиленное тамплиерами, госпитальерами и людьми графа Жана д'Ибелина, вышло на стены, во рвы и отдельно стоящие башни.

Стало понятно, что сирийские сарацины не намерены идти в Дамаск без славы и добычи. Целый год они находились в Газе, заскучав по войне и наживе. Но вид здорово укрепленного города привел их командиров в замешательство. С одной стороны, не напасть на христиан было бы слишком снисходительно в условиях, когда мусульманский мир опять оказался един и враг абсолютно понятен для всех. С другой стороны, Ан Насир Юсуф находился в Дамаске и совсем бы не обрадовался поражению под стенами Яффы, в то время когда настоящая война с христианскими сеньорами на Востоке еще не объявлена. А пытаться взять мощные укрепления Яффы, где не менее двух тысяч защитников, казалось делом безнадежным.

Людовик слушал проповедь в часовне замка Яффы вместе с Маргаритой, Жоффруа де Сержином, Жаном де Жуанвилем и легатом Эдом де Шатору, когда вошел воин и сказал, что сарацины окружили отряд Оливье де Терма. Королева от волнения, что враг атакует город, схватилась за живот, уже сильно выступавший из-под платья. Лицо Маргариты исказилось ужасом. Король беспокойно смотрел то на жену, опасаясь за нее и ребенка, то на арбалетчика с плохими вестями.

– Ваше величество! – нашелся Жан де Жуанвиль. – Разрешите мне взять пятьсот человек и отбросить сарацин?

– Действуй, Жуанвиль! – решительно сказал король, а сам постарался увести королеву в их покои.

Жан д'Ибелин, граф Яффы, отправился на стены, чтобы катапульты начали бить во врага. Однако из-за неровностей местности вокруг города отряд арбалетчиков и разведывательный отряд сарацин находились на небольшом расстоянии друг от друга, достаточном, чтобы наносить друг другу урон, но со стороны стен казавшемся абсолютно ничтожным, чтобы отделить одних от других и не попасть в своих. Граф приказал дать показательный залп по всему сарацинскому войску. Но оно стояло на холме, и катапульты смогли достать лишь до его подножия.

Арбалетчики крестоносцев натягивали тяжелые арбалетные стрелы не сразу