Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков

расположились лучники и стали бить прямо вниз. Стрелы летели с близкого расстояния и имели убойную силу. Рядом с Атталем погибли пятеро человек, сраженные в шею. Он же перед боем плотно прижал крепление щита с его внутренней стороны к культе предплечья и все время держал щит над собой. На поверхности щита уже не осталось места, куда бы могла попасть стрела. Стрелы на щите Атталя сбивали и расщепляли друг друга. А он все толкал и толкал ворота. Наконец подоспели воины, несущие окованное бревно. Справа и слева, установив лестницы, по ним на стены взбирались крестоносцы. Карабкались по лестнице и норвежцы ярла Эйнара. Они первыми оказались на стене и неистово вступили в схватку. Не надев кольчуг, то ли потому, что не выносили жары, то ли помня своих давних предков-викингов, скандинавы рубились налегке, имея каждый по два меча или меч с кинжалом. Враг вокруг них валился снопами. Сарацины, понимая, что уже вряд ли удастся устоять, отступили к другой стене. Этому изрядно поспособствовали отряды Монфора и госпитальеров, преодолевших первую стену на своих участках атаки.

Бертран переводил дух, обливаясь потом, и жадно пил из тыквенной фляги воду, пока крестоносцы проникали в город. Жуанвиль остановился рядом с Бертраном и посоветовал ему сесть в седло, как и подобает рыцарю, а не сражаться пешим. Бертран так и поступил. Когда он въехал в Баниас, защитники уже оставили его и конными помчались в крепость Субейба, возвышавшуюся над городом несколько в стороне на высоком холме.

Альфонс де Бриенн, чей отряд не принимал участия в бою, находясь в резерве, бросился вдогонку прямо через город. Жан де Жуанвиль и его рыцари последовали за ним. В городе остались тамплиеры и госпитальеры, коннетабль Жиль де Брюн, Жоффруа де Сержин, Филипп де Монфор со своими рыцарями.

Субейба на холме, покрытом огромными валунами, перегораживающими любые подходы к основанию крепости, стояла с высокими мощными стенами и еще более крупными и мощными башнями. Сарацины, поднявшись по единственному пути, сразу залезли на стены и начали стрелять в крестоносцев. Рыцари графа д'Э замешкались на склонах, неся потери, остановились и побежали обратно. Пехотинцы тоже бежали в страхе под свист несущихся над их головами стрел. Кони, пораженные стрелами, падали вниз вместе с рыцарями. И даже если рыцарь не был подстрелен, он ломал себе конечности или шею при падении на камни со склона.

На плечах врага ворваться в крепость Субейба не удалось.

Рыцари Жана де Жуанвиля и подоспевшие пехотинцы все еще карабкались по склону, несмотря на то что было понятно: враг закрепился и даже до стен под плотным обстрелом стрелков было просто не подняться. Да и что делать под стенами? Их не одолеть! Исполинская каменная кладка Субейбы показывала всю ничтожность усилий крестоносцев. Копейщики колебались, боясь поднять головы из-за камней или высунуться из-за кустов, не то чтобы наступать.

Сарацины перестали стрелять залпами и начали выслеживать тех крестоносцев, кто неосторожно пытался выйти из укрытия. Бертран д'Атталь, опустив коня на склон, гладил его по шее, чтобы животное успокоилось и не пыталось подняться.

Рядом, стремясь занять более удобное положение, Жан де Буси неосторожно высунулся из-за валуна, и тут же арбалетный болт, с шипением разорвав воздух, пробил несчастному горло. Де Буси рухнул как подкошенный.

– Вот ты и нашел, что искал, – прошептал Атталь. – Теперь ты навеки будешь с Сесиль.

Гуго д'Эко – дядя погибшего – засуетился, опасаясь, что племянника бросят здесь и не унесут с собой. Жуанвиль строго прикрикнул на д'Эко. Бертран обещал помочь дяде унести со склона племянника. Но пока это все равно было невозможно. Десять человек из отряда Жуанвиля, не выдержав неудобного положения на горе, стали спускаться вниз, поскользнулись на мелких камнях, упали, разбив головы о крупные камни, а кто не разбился, те поймали стрелу.

Невыносимая жара раскалила камни, воины Жуанвиля изнывали на склоне. Остальные крестоносцы, заняв Баниас, понимали сложившуюся ситуацию, считая сенешаля уже мертвым, как и всех его людей, ибо любая попытка спуститься грозила полным истреблением.

Оливье де Терм, наблюдая склон Субейбы со стороны Баниаса, понял, что надо делать. Он один отправился к холму, чтобы спасти засевших там христиан. На одного рыцаря, самостоятельно желавшего подняться к другим прячущимся крестоносцам, сарацины не стали тратить стрел – все равно рано или поздно они попытаются спуститься, и вот тогда не уйти никому.

Оливье де Терм на виду у сарацин, не прячась, ничего не боясь, поднялся до того места, где за камнями сидел Жуанвиль и с ним еще несколько рыцарей. Де Терм посоветовал им не спускаться тем же путем, которым поднялись, а осторожно двигаться по холму в сторону крепости, обращенной к Дамаску, создавая впечатление, что они собираются идти именно на Дамаск. Камни и деревья прикроют передвижения в сторону. Но как только крестоносцы окажутся в нужном месте – сразу спускаться вниз, на равнину, перейти речку и поджечь обмолоченное зерно на поле.

Так и поступили. Понеся незначительные потери при движении по холму, люди Жуанвиля благополучно спустились на другой его стороне и помчались к речке. Сарацины не успели вовремя выйти из крепости, чтобы перехватить крестоносцев, и они, поплутав, вернулись в Баниас.

В городе их уже никто и не ждал живыми. Коннетабль Жиль де Брюн, Филипп де Монфор, Рено де Вишье и Гийом де Шатонёф задумались о целесообразности оставаться в Баниасе. Крепость Субейба неприступна. В Дамаск наверняка уже послана помощь, и силы, которые придут оттуда, будут несопоставимы с маленьким войском короля. Удержаться в Баниасе не удастся, ведь к осажденным крестоносцам некому прийти на помощь.

Крестоносцы решили переночевать в городе, а утром, забрав добычу и поджегши все, что горит, возвращаться к королю. Настроение царило скверное – сеньоры понимали бессмысленность дальнейших военных операций, когда мало собственных сил. Такие наскоки будут лишь провоцировать врага на ответные действия, но уже с многократно возросшей мощью. Взятие города можно было засчитать перед королем как месть за разграбление Сидона и на этом успокоиться. Лучше сохранять плохой мир с сарацинами, чем идти в самоубийственные атаки.

Бертран посидел с рыцарями, послушав, как они ворчат на командиров, рванувших на Баниас без должной разведки, стратегии, не понимавших, что Субейба неприступна и бессмысленно тратить силы на город, когда крепость, стоящую неподалеку от Дамаска, враг не оставит, а просто дождется помощи от своих.

Узнав, что в городе были схвачены не менее пяти сотен пленных горожан, не успевших вовремя бежать в крепость, Бертран пошел к ним. Пленных держали в мечети. Бертран