Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков

Король велел по ночам патрулировать границы лагеря в пешем виде, ибо мимо курсирующих конных воинов легче проскользнуть.

Однажды в палатке, рядом с шатром графа д'Артуа, собрались все старые знакомые. Бертран д'Атталь позвал к себе Тибо де Фрея, капеллана Филиппа и тамплиера Генриха де Сов, не забыл он и про Жана д'Анжольра. Было итальянское вино, привезенное из Генуи и проданное графу, вяленое мясо, финики, виноград, козий сыр, большая лепешка хлеба. Все с удовольствием ели при свете двух свеч.

– Так чего же опасается папский легат, а барон? – спросил Бертран, жуя сыр и с удовольствием запивая молодым красным вином.

– Да разве он мне будет говорить? – ответил Тибо де Фрей, пробуя большой сладкий финик. – Страна вражеская – чего угодно можно опасаться.

– Я беседовал с господином де Шатору, – сказал капеллан Филипп. – Вы вообще знаете о парижском диспуте девятилетней давности?

– Про евреев? – уточнил Генрих де Сов, смутно пытавшийся вспомнить, в чем там была суть дела.

– Все верно, тогда осудили иудейскую священную книгу Талмуд. Инквизитор Анри де Кельн, парижский епископ Гийом д'Овернь и наш будущий легат, тогда ректор парижского университета – они приговорили Талмуд к сожжению.

– Точно! – воскликнул Генрих де Сов. – Я слышал о двадцати четырех повозках еврейских книжонок, сожженых в Париже. Жаль, меня не было там! Как бы я хотел посмотреть на это представление! Надо было вместе с книгами и евреев сжечь, ну хотя бы раввинов несколько, если всех евреев невозможно!

На лицо отца Филиппа легла печаль. Бертран видел это и знал, как тяжело этому священнику, в тайне читавшему разных древних мудрецов и имевших свободные, чистые взгляды на мир, слушать про очередные призывы к убийству. Предполагал Бертран, что в беседах с Эдом де Шатору Филипп лихо претворяется, чтобы его не разоблачили и не предали суду за слишком доброе отношение к представителям другой веры.

Отец Филипп пропустил слова тамплиера мимо ушей и продолжал:

– Даже папа римский позже вступился за Талмуд. Он попросил Эда де Шатору разобраться, нельзя ли считать Талмуд для христиан безвредным и вернуть отобранные книги их владельцам.

– Наверно, евреи делегацию послали к папе, подмазали его деньгами! – продолжал де Сов. – Не стал бы папа римский такую глупость говорить!

– Эд де Шатору ответил папе в письме, что такие действия будут неверно истолкованы. Получается, ректор, епископ и инквизитор ошиблись, а распявшие Христа – правы? В мае прошлого года Талмуд сожгли еще раз. И заступничество папы римского не помогло.

– Да ладно?! – удивился де Сов. – Второй шанс, получается, у меня мог быть, чтобы посмотреть на это! А я подготовкой к походу, посвящению в тамплиеры занимался, даже и не знал ничего. Да у нас, в Родезе, и слухи даже не ходили. Никому ни до чего нет дела!

– Может, потому, что все помнят, как крестоносцы в поисках катаров земли наши разоряли? – заметил барон. – Потому и не восхищаются такими новостями, где епископы и инквизиторы сжигают книги.

– И к чему ты нам это рассказал, отче? – спросил Атталь.

– К тому, что думаю, опасается легат мести за уничтожение Талмуда.

– Кто мстить будет? – удивился Анжольра. – Сарацины за евреев?

– Нет, конечно. Сами евреи. Это во Франции они гонимы и опасаются выступить. А здесь они легко затеряются среди местных – не разберешь, кто мусульманин, кто египетский христианин-копт, кто иудей, а кто из других стран Азии. Я думаю, так – кто понимает за собой вину, тот и боится.

– То есть, Филипп, ты хочешь сказать, что Эд де Шатору, папский легат, переживает за то, правильно ли он сжег еврейские книжки? И не убьют ли его за это? Что за бред! Ха-ха-ха! – рассмеялся Генрих де Сов.

– Я хочу сказать, что тот окружает себя охраной, кто знает, что нечист душой, помыслами и делами.

– Странный ты, отче! – заметил Атталь. – Так все сеньоры делают. Как можно без охраны?!

– Я надеюсь, настанут времена правды и добра, когда никому не надо будет ходить с охраной, ибо все люди заживут в Божьей благодати и взаимоуважении, – с грустью подытожил отец Филипп.

– Давайте лучше о хозяине этой палатки поговорим! – предложил де Сов. – Вы посмотрите, живет один, в почете у самого графа д'Артуа! Да и слышал я, как о тебе другие рыцари говорили. Вступай в орден Христа и Храма, Бертран!

– Зачем? – пожал плечами Бертран. – Мне и так хорошо. Я, может, бароном стать хочу, разбогатеть!

Тибо де Фрей понял, куда клонит Атталь.

– Да ведь она уже замужем, Бертран, – сказал он со вздохом. – Ты уже всем всё доказал…

– Нет-нет, не всем и не всё! – парировал Атталь. – Будет так, как я скажу, барон, вот увидите. Я вернусь домой с титулом, деньгами и славой, обязательно приеду в Монтефлер или где сейчас живет ваша дочь? В замке у де Вельда. Значит, приеду туда. Как-никак я обещал ей вернуться, не учтиво будет не нанести визит.

– Твое право, Бертран, – согласился барон. – Но к чему торопить время? Поход еще не закончился. Не известно, сколько и чего у нас впереди. Вот что, Атталь, я хочу попросить тебя об услуге.

– Слушаю.

– Понимаю, тебе это не совсем будет интересно. И тем не менее во имя моей дочери, которую ты любишь, во имя своего отца, который был мне другом, пожалуйста, выполни то, что я сейчас скажу.

– Говорите, барон, а потом разберемся.

– Я обещал своему отцу отправиться в крестовый поход и побывать в Иерусалиме. Если я не доживу до этого дня, прошу – выполни обет за меня как мой вассал, как храбрый рыцарь, которого я уважаю, и у Гроба Господня скажи Иисусу Христу несколько слов обо мне и моем отце.

– Понимаю, барон. Все мы ходим под Богом. Иерусалим еще очень далек. Поймите, я готов обещать вам это, однако и вы должны понимать, что это не ради вас, а, как вы правильно сказали, ради памяти моего отца и Катрин. Но, что бы между нами ни было в прошлом, я надеюсь, что вы сами выполните свой обет и шесть львиных голов на вашем гербе вернуться на стены Иерусалима, откуда они и появились. Вернетесь домой со славой и все расскажете своему подросшему сыну.

– Да, еще я хотел просить тебя, Бертран, по поводу моего сына Жана. Ведь он как-никак станет твоим сюзереном. Пожалуйста, если я не вернусь, проследи, чтобы он вырос хорошим рыцарем и хозяином. Будь ему предан. Говорю это потому, что мои рыцари, бросившие меня на Кипре, могут затеять недоброе по