Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков

Лонгеспе, в нетерпении и злости, был вынужден дожидаться окончания мессы, чтобы поговорить с королем. Едва королевская чета вышла из церкви, как сэр Уильям решительно подошел к королю и, с трудом подбирая пристойные выражения, возмутился поступком графа д'Артуа.

Людовик, исполнившийся благости после церковной службы, с елейным видом развел руками.

– Увы, сэр Лонгеспе, я очень огорчен, что между вами и моим братом возникло недоразумение, но я ничего не могу поделать. Законы войны действительно нарушены. Граф д'Артуа прав. Караван останется в Дамиетте под надежной охраной до дальнейших событий.

– Знаете что, ваше величество? – бросил Лонгеспе, свысока оглядывая выходивших из церкви молящихся и, в первую очередь, адресуя презрительный взгляд королю. – Да плевал я на ваш поход! Плевал я на ваше трусливое войско, кичащееся одной-единственной победой при высадке! Не так добывается Иерусалим! Не вашими молитвами и правилами войны! А кровью! Кровью! Большой кровью! Воруете мою добычу, мой караван, потому что сами не способны его захватить?! Пусть это останется на вашей хваленой совести! А с меня хватит! Завтра же забираю своих людей и отплываю в Акру! В Сирии живут храбрые сеньоры, там я буду вести войну против сарацин! Вы еще сами попроситесь ко мне в войско, ваше величество!

Людовик ждал своего брата Альфонса де Пуатье с нетерпением. Как только Дамиетта пала, во Францию отправился гонец с письмом, чтобы граф де Пуатье выступал. Однако лето закончилось, начался сентябрь, и хоть жара стояла по-прежнему такая, что и в предыдущие месяцы, местные говорили – скоро Нил закончит разливаться. А это значило – надо собираться в поход. Король переживал. Осень приносила бури, а они очень опасны для флота, идущего из Франции. Забеспокоились и сеньоры, у которых заканчивались деньги, и неясность будущих событий порождала сомнение в дальнейшем успехе похода. Роберт д'Артуа совсем приуныл. Как он рвался в бой! Но брата ослушаться не мог, да и умом понимал – враг давно оправился от потери Дамиетты, окреп, собрал много сил, теперь его просто так не разбить. И пусть слухи о тяжелой болезни султана приходили постоянно, это никак не влияло на количество сарацинских патрулей вокруг лагеря крестоносцев.

Легат Эд де Шатору предложил три субботы подряд проводить крестные ходы. От шатра легата в город, к церкви Богоматери, потянулась длинная вереница босых крестоносцев в простой одежде с крестами в руках, хоругвями и мыслями, устремленными к Богу. Легат шел впереди, король с братьями позади него. Людовик благочестиво постился, мало спал, проводя много времени в горячей молитве. Он знал, что надо молиться за всю армию, ибо в ней много людей, погрязших в грехах, разврате, маловерии. За всех них перед Господом отвечал он, король. Людовик престал посещать Маргариту, ходил хмурый, сосредоточенный, гонял всех, кто был им замечен в греховных действиях. По приказу короля шлюх выгнали из лагеря, лишь немногие из них смогли тайно остаться под покровительством очень влиятельных сеньоров.

Эд де Шатору читал перед церковью Богородицы духоподъемные проповеди, отпускал грехи крестоносцам. Король периодически лично смотрел, как его люди идут в процессии – не отстают ли, не смеются ли, не балагурят ли о чем-то своем. Он первый вставал на колени перед легатом, простирался ниц перед крестом, подавая пример остальным, поднимался же после всех. Наконец, Людовик стал оставаться только в компании священников, находившихся при войске. Вместе они размышляли о Боге, читали молитвы, вкушали самую простую еду.

Ближе к концу октября разразился небывалый шторм – гигантские волны мчались по морю, словно всадники Апокалипсиса, опрокидывая суденышки рыбаков, крупные корабли торговцев, стоявшие на якоре вблизи берега. Корабли выбрасывало на берег, ударяло друг о друга, переворачивало, срывало мачты и паруса. Погибло много людей. Шторм принес долгожданную прохладу, но и еще большее уныние у крестоносцев, ведь могло статься, что войско Альфонса де Пуатье могло не пережить шторм. Никто не знал истинные размеры разгула стихии.

Людовик решил голодать и стал молиться еще истовее за жизнь брата, его воинов и судьбу всего похода. Он практически не отходил от распятия в своем шатре, стоя на коленях. И если раньше он под колени клал себе шкуру, чтобы они не болели и меньше уставали, то теперь стоял голыми коленями на песчаной земле.

И Господь услышал молитвы благочестивого короля. За два дня до наступления третьей субботы горизонт заполнился цветными парусами. Сотни кораблей шли к египетскому берегу. Карл Анжуйский, сам не отходивший несколько дней от берега, пришел к королю и первым сообщил ему радостную весть.

– Луи, брат мой, слава богу, Альфонс прибыл!

Король встал с колен, кожа на них кровоточила, образовала болезненную корку. Он дрожащими от голода руками обнял Карла и прижал к себе. Опираясь на него, король вышел из шатра и попросил вина и хлеба. Жуя чёрствую лепешку и жадно прихлебывая подкисшее вино, Людовик улыбался, глядя на горизонт, где паруса французских кораблей упирались в небо, полное туч. Там, среди серо-белых густых громад, ему показалось, он видит лик Христа и поднятую руку с перстами для благословения.

Глава двадцать седьмая

Военный совет

– Так как умер Раймунд? После высадки в спешке я и забыл уточнить. – Людовик уселся поудобнее на походном троне, в ожидании, когда все сеньоры соберутся в его шатре.

Альфонс де Пуатье, ставший теперь еще и графом Тулузским, потягивая вино из винограда с берегов Луары, которое в бочках привез с собой из Франции, расслабленно отвечал, сидя рядом с братом-королем:

– Ну, говорили, что вроде как удар у Раймунда был, а другие – что с сердцем плохо, а уж потом вроде бы как удар случился. За год он сильно сдал, часто на головные боли жаловался.

– Что ж, пусть он прибудет с Господом! – примирительно сказал король. – С его смертью закончилась целая эпоха противостояния Тулузы и Парижа. Непростую прожил жизнь граф Раймунд, много было в ней потерь и поражений, но, значит, испытания были посланы ему свыше, и теперь он в раю. А что твоя Жанна, как она перенесла потерю отца?

– Спокойно. Погрустила, конечно. Но она теперь графиня Тулузская и сопровождает меня в походе – ей некогда скорбеть.

– И королева, и Матильда Брабантская, и Беатриса Прованская ждут детей. Может быть, и твоя Жанна тоже станет матерью в этом походе? А? – Людовик хитро прищурился, глядя на брата.

– На все воля Господа, – с грустью ответил Альфонс, давно переживавший, что у них с Жанной нет детей.

– Усерднее трудитесь, в этом походе Бог благоволит к влюбленным! – улыбаясь, продолжал король. –