Современные венгерские повести - Енё Йожи Тершанский

Янош Берко. Предлагает не обсуждать этот вопрос до тех пор, пока не будет получен от райкома более точный ответ о планах строителей. Прибегнуть к общественным работам можно только в самом крайнем случае, потому что дел в кооперативе по горло и не обязательно вкалывать задаром, если можно обойтись без этого. Сперва про общественные работы упоминать не надо. А уж если так не выйдет, тогда добавить, что кооператив поможет, рабочую силу даст.

Иштван Бако, Имре Часар, Геза Буркуш, Шаму Надь. Правильно советует Янош Берко, так и надо сделать. А районный секретарь пусть не говорит никому, как они тут порешили.

Иштван Бако. Следующий вопрос — улучшение почв. Он знает, что разговоры об этом идут среди людей, и долг правления — хорошенько обдумать, что следует предпринять. С Лисьей пашней дело плохо: вода наносит ей все больший урон. Под угрозой около ста десяти хольдов плодородной земли, и если не уследить, то в самом скором времени в беде окажется вся низина за пашней. Вода подмывает склон, там образовались такие овраги да рытвины, что машина туда уже не пройдет.

Имре Гергей. Правление должно серьезно все продумать, прежде чем браться за такое. Ведь дело это не шуточное и будет стоить немалых денег, да не в кредит, не в долг, а из трудодней, из личного дохода членов кооператива. На прошлой неделе приезжал инженер-мелиоратор. Три дня провел на пашне, все осмотрел основательно, все измерил, сказал, что помочь можно, но обойдется это недешево.

Иштван Бако. Эти работы кооператив может оплатить только из своих средств. То есть мелиорацию можно произвести лишь за счет уменьшения стоимости трудодня будущего года. С другой стороны, речь идет о ста десяти хольдах, а если учесть и те земли, что в самой низине расположены, так и обо всех двухстах хольдах. Дело обстоит примерно так, что все расходы они вынуждены будут оплатить из собственного кармана, а выгоду от этого, собственно, не они увидят, а уже будущие поколения. Но мелиорацию все-таки проводить надо, потому что нельзя же просто так забросить эти земли.

Янош Берко. Решать в таком деле не просто. Надо все как следует обмозговать: нет ничего хуже, как денежки выкладывать. А сколько же все-таки это будет стоить?

Иштван Бако. Во всяком случае, не меньше двухсот тысяч форинтов. Но в конечном счете речь идет о будущем. О земле, плодами которой жив человек, о внуках их, что место дедов заступят.

Геза Буркуш. Прав Янош Берко, трудно человеку расстаться с деньгами, которые он своим трудом заработал и которые в хозяйстве куда как нужны.

Гержон Кочи. Как видно, никому пока не хочется высказываться. Лучше бы перейти сейчас к следующему вопросу. Пока правление обсудит его, у всех будет время поразмыслить. Оно ведь правда, что деньги в хозяйстве позарез нужны. К тому же, если сейчас о двухстах тысячах говорят, то под конец и до трехсот дело дойдет.

Иштван Бако. В повестке дня осталось только два вопроса. Один — просьба Антала Фараго о вспомоществовании. Сам он стар, жена давно болеет, и больше никого у них нет, так что поддержки никакой, а самому старику работать уже не под силу. Вспомоществования он прямо не просит, но к тому ведет. Поэтому можно рассматривать его заявление как прямую просьбу и проголосовать за выдачу старику пособия в размере двухсот форинтов.

Имре Часар. Спрашивает, сколько израсходовано уже по социальному обеспечению.

Йожеф Тиса, бухгалтер. Осталось тысяча шестьсот форинтов. Но если положение будет уж очень трудное, он сумеет — хоть и не совсем законным путем — достать еще немного денег.

Имре Часар. Дать эти двести форинтов можно бы, да только жизнь Антала Фараго от этого не наладится. Старику работать уже не под силу, это видно, только мается бедняга, а не ровен час и вовсе загнется. Надо такое решение найти, чтобы и непосильную ношу у старика с плеч снять, и чтоб при этом у него концы с концами сходились.

Шаму Надь. Он тоже думал уже об этом и считает, что надо как-то пристроить старика. Осенью можно будет отправить на пенсию Андраша Пайи, а Антала Фараго поставить на его место ночным конюхом. Работа не хлопотная, так что он с нею справится и честно заработает свои деньги. А пока надо выдать ему пособие.

Янош Берко. Антала Фараго только тогда можно будет к конюшне приставить, когда Андраш Пайи уйдет на пенсию. Но Андраш Пайи сперва хочет дом подремонтировать и летнюю кухню достроить. Он потому до сих пор и не шел на пенсию, чтобы деньжат на все это подкопить. Если сейчас отправить его на пенсию, тогда он со своим строительством сядет на мель. Надо подождать, пока он закончит все.

Гержон Кочи. Тогда Антал Фараго и через год этого места не получит.

Геза Буркуш. Надо бы посмотреть, как там у него дела с этим строительством. А вдруг и ускорить можно будет.

Имре Часар. Пусть председатель посмотрит, как идут дела у Андраша Пайи. Если окажется, что конец близко, тогда, может, и кооператив помог бы, чтоб поскорее освободить место для Антала Фараго.

Гержон Кочи. Доски в кооперативе есть. Да и кирпич тоже. Правление могло бы вынести такое решение, что за всю многолетнюю работу Андраша Пайи и в связи с его уходом на пенсию кооператив берется достроить ему дом. Тогда все бы уладилось.

Йожеф Тиса. И он бывает иногда вынужден идти на небольшие отклонения от правил, но то, что предлагают Имре Часар и Гержон Кочи, не предусмотрено уставом, поэтому он не берет на себя за это ответственность.

Иштван Бако. Спрашивает у секретаря райкома, что он скажет об этом и действительно ли будет незаконно, если они так поступят.

Янош Чюреш. В уставе кооператива записано как один из принципов демократии, что кооператив сам решает свои дела как хочет и никто не имеет права в это вмешиваться.

Шаму Надь. Районному секретарю и в других случаях стоило бы оставаться при этом мнении, а не только сейчас.

Иштван Бако. Ставит вопрос на голосование. Объявляет, что решение правлением принято и вошло в силу, а бухгалтер пусть улаживает дело как хочет, лишь бы не вышло никаких неприятностей. Предлагает перейти к последнему пункту повестки дня — о стипендии для сына Кароя Сабо.

Йожеф Хорват. Это предложение стоит принять по трем причинам. Во-первых, паренек этот, Гергей Сабо, все время —