Путь Абая. Книга первая - Мухтар Омарханович Ауэзов

полудохлую скотину. Такежан полетел к отцу только лишь с жалобой насчет избиения Абаем Жумагула - и из-за лютого врага иргизбаев Даркембая! И только недавно узнав о новом положении вещей, Такежан едва не задохнулся от злобы.

Жумабай передал, что предоставление убежища Даркембаю сам Кунанбай считает неуместным. «Не будет пользы от добра, оказанного человеку, не заслуживающему его. Даркембай когда-то замышлял зло против меня. Пусть он радуется тому, что еще существует на свете. Если Абай хочет творить добро, пусть делает это в отношении людей, благосклонных к нам. Но не смеет вступаться за этого человека! Пусть отправит его туда, откуда он пришел».

Абай не воспринял отцовых слов. Но и пространного ответа давать не стал.

- Отец говорит, что он правоверный мусульманин и всем хочет делать добро. Истинная вера учит: окажи помощь людям, испытывающим нужду и горе. Пусть отец не во всем верит Такежану. А я дал уже слово бедствующим людям и отступиться не могу. Пусть отец не сердится, но даст мне благословение на доброе дело, - сказал он Жумабаю.

Такежан, едва сдерживавший себя, взорвался при последних словах брата и вскричал:

- Ты! Раз считаешь себя святее суфия, то надень чалму на голову и собирай по аулам милостыню для Даркембая!

- Понадобится - и милостыню буду собирать! Чтобы спасти людей от смерти, можно и жизнью своей пожертвовать! Но ты этого не поймешь!

- Ну, так иди! Иди попрошайничать в народ!

- Но прежде чем идти просить милостыню, я сначала раздам все, что сам имею! И вынесу из твоего очага все, что ты имеешь!

- А ты уже и успел вынести немало! Кроме этого Даркембая, зазвал толпы нищих чабанов! Ты хочешь разорить не только себя, но и всех нас, остальных! Наверное, желаешь и матерей своих обречь на голодную смерть!

Абай грозно сверкнул глазами на брата.

- Ты... Ты даже не достоин заботиться о наших матерях, понял? Мои матери не такие, как твоя баба Каражан, словно сурок забившаяся в свою нору. Ее жадность душит, а мои матери умеют делиться с людьми. Никогда не хмурят брови, деля испытания наравне с другими. Я спасаю голодающих потому, что передо мной пример моих матерей, матери мне внушили так сделать. Они несут к тем, кто нуждается, все, чем могут поделиться, они всегда дают приют бездомным. А ты со своей Каражан - вы даже не должны считаться людьми, воспитанными моими матерями, стоящими к ним близко. - Так сказал Абай и уничтожающим взглядом уставился брату в глаза. Слова Абая были жесткими, тяжелыми, вескими, - словно разгневанный отец отчитывал сына.

Ответить Такежану не дозволила рассерженная Улжан.

- С тебя хватит, слышали уже! И вы оба - перестаньте бесконечно перечить друг другу, - остановила она спор сыновей. - Затем повернулась к Жумабаю и сказала: - А ты, пожалуй, возвращайся скорее назад. Абай уже зазвал здешних родичей, пропадающих от голода и холода. Ну, что же, и мы, матери, готовы поделиться, чем можем. В этом никакой беды не вижу. Пусть там, у себя, не волнуются за нас. Мы отдаем свое, и пусть ничто не принижает чести и достоинства моего сына. Он позвал людей, дал им слово помочь, значит, так тому и быть.

Такежан, хотя и смолчал, словно бы добровольно закрывая спор, однако словам матери Улжан не внял. Отвернулся с угрюмым видом, показал всем затылок, натянул на голову тымак и собрался молча уйти. Улжан бросила на него суровый взгляд и сказала не свойственным ей жестким тоном:

- Е! Не забудь передать салем жене Каражан! Пусть не обижает голодных, несчастных людей, привечает их и хорошенько выхаживает. И не смеет беситься от злости! Перед нею не скот, а люди! Пусть шире откроет свои глаза! - Так сказала на прощанье Улжан.

Такежан и Жорга-Жумабай ушли. Но они не сразу уехали. Быстренько объехали все три пастбища, осмотрели пасущийся скот, прикинули примерно его количество, с тем и отбыли в Карашокы. Теперь новые жалобы Такежана отцу будут намного серьезнее и значительнее.

Прием столь многочисленного поголовья скота на свои урочища, спасение и кормление такого числа голодающих - это было делом чести не для Абая и его матерей. Такое дело должен был совершать сам Кунанбай, волостной старшина, владетель огромного кочевнического достояния и обширных степных земель.

Действия Абая были доложены Такежаном как недопустимая вольность и как дерзкий вызов отцу. Кунанбай, являвшийся в этих краях полноправным хозяином, непререкаемым властителем, почувствовал себя после доклада Такежана и Жумабая сильно задетым самовольством Абая.

Заметив признаки надвигавшейся грозы на лице Кунанбая, Такежан тихо радовался. Он ждал, что теперь на голову Абая обрушится жестокая гроза. Но Кунанбай, даже не взглянув на него, ничего не стал говорить при нем, лишь коротко бросил: «Надо запретить».

Потом он, отправив этих двоих, позвал к себе Жакипа.

И уже на следующее утро Жакип, сидя в доме Зере, передавал Абаю салем его отца.

От отца приходил уже второй гонец, и на этот раз это был не кто-нибудь, а самый близкий Кунанбаю человек, его старший брат Жакип. Ему поручались важные и сложные дела. Обычно в дальних и ближних от Кунанбая аулах узнавали о степени важности его поручений по тем гонцам, которых он назначал развезти послание. Например, если дело касалось простейшего «найти, привести, пригнать» - посылались исполнительные атшабары вроде Карабаса или Камысбая. Если дело касалось «оповестить, разгласить указ» - в ход пускались Изгутты, Майбасар. Если же - «втолковать как следует и заставить подчиниться», то посылался Жорга-Жумабай. Иногда с подобными поручениями ездили Кудайберды, сам Абай. Но при необходимости «напугать, нагнать страху, подавить» - на эти важные дела посылался упорный и неотступный Жакип. Его также отправляли и на разные весьма значительные сходы, где решались межродовые споры. Ну а если дело шло о чем-нибудь самом горячем, но требующем хладнокровного решения, да еще в присутствии большого собрания представительных аксакалов - ехал сам премудрый Каратай.

В этот раз приехал Жакип. Судя по тому, в каком порядке менялись посланники, Абай понял, что приказы из Карашокы будут все серьезнее, и был готов ко всему. Холодно встретив Жакипа, Абай с сумрачным видом сел перед ним, чуть боком к нему, и приготовился слушать.

Прежде чем передать послание Кунанбая, Жакип привел несколько доводов. Он говорил слова, исходящие вроде бы от себя, но Абай знал истинные их истоки. Он давно научился различать суть и смысл отцовских посланий, от кого бы они