Путь Абая. Книга первая - Мухтар Омарханович Ауэзов

Когда в тревожную буранную ночь раздается стук в окно, жди от ночного нежданного гостя весть такую же холодную и тревожную. Однако в этот раз ночная весть, разносимая Даркембаем, оказалась радостной и обнадеживающей.

Обрушившийся на степь буран длился трое суток, весна сильно запоздала, пастбища завалило снегом, бедный люд готовился к самому худшему - потере всего, что нажито постоянным, неусыпным трудом кочевника. В убогих лачугах люди не смыкали глаз, вслушиваясь в жуткий буранный вой и грохот, в зловещее улюлюканье и свист ветра. Старики и старухи беспрестанно молили Создателя о спасении. Те, у которых что-то еще осталось в живых, то и дело, среди дня или ночи, выходили к голодной скотине, растерянно топтались по загону. Женщины, мужчины, дети - никто не раздевался, не мог спокойно спать в холодных постелях. Всем было страшно.

Стоило где-нибудь из-под снега выглянуть веткам караганни-ка, их срубали и уносили в аул. Срезали верхушки тростника-чия и охапками тащили домой. А если ничего не находили окрест, принимались выдирать камыш с ветхой крыши сарая, бросали на корм скотине. Но этот корм был все равно, что капля воды, принесенная в клюве ласточки. Из этой скудости надо было еще и выбирать: дать ли убогий корм слишком рано объягнившимся овцам - или паре коров, от которых вскоре можно ожидать молока? А может быть, подкинуть сухой камыш единственному в хозяйстве верблюду? Но кому ни дай, все равно мало. Спасти скот - для кочевника это последняя надежда в жизни.

Но эту надежду бедный степняк никогда не связывал с теми, у кого было много хороших пастбищ и достаточно запасов корма. Бедняку и в голову не могло прийти, что ему поможет богатый, пусть даже это и близкий сородич.

И вдруг в окаянную буранную ночь по аулам пронесся Дар-кембай, словно держа в руке горящий факел угасшей было надежды. И к утру буран вдруг стих.

С первыми лучами восходящего солнца безлюдье степи нарушилось. Со всех сторон к урочищам Кунанбая потянулись стада, гонимые их воспрявшими пастырями. Абай и Ербол были уже на конях. Они вышли встречать людей, пригнавших свои стада - по кучке овец, по три-четыре коровы, за которыми брели тихие, понурые мужчины, женщины, старики и дети.

На уцелевших овец, высохших от голода, страшно было смотреть. Шерсть их свалялась, на пожелтевших боках висели катышки примерзшего навоза. Некоторые из них падали на землю и больше не поднимались. То и дело невыносливые козы, истощенные до последнего предела, сваливались прямо посреди дороги, издавая жалкое предсмертное верещание перед тем, как издохнуть. И эти зловещие знаки - окоченевшые темные трупы животных на белых степных дорогах, отметили путь от голодающих аулов к урочищам Кунанбая.

Овцы выдерживают шестидневный голод. Судя по нынешнему их виду, голод довел их до крайних пределов. Еще два-три дня - и падение скота было бы всеобщим.

Овцы не могли пробираться по глубокому снегу. Потому и пускали перед ними какую-нибудь клячонку или тощего верблюда, за неимением их - одиночных коров, которые утаптывали снег и пробивали тропинку. Обезумевшие от голода овцы на ходу жевали хвосты у еле плетущихся перед ними лошадей и коров.

И люди, бредущие за скотиной, выглядели не намного лучше: худые, согбенные, с потухшими глазами. На лицах стариков и молодых одинаковая нездоровая бледность голодающих.

Одежда на них поизносившаяся, в лохмотьях. Многие женщины и даже бородатые мужчины укутали головы всяким рваньем. Ноги у большинства были обернуты кусками войлока - вместо обуви...

Но дойдя до спасительных мест, эти люди хватали лопаты и сразу кидались расчищать снег, добираясь до жухлой прошлогодней травы. Все три урочища Кунанбая были богаты подножными кормами: густым тростником-чием, колючим кустарником-шенгелем, зарослями дикого шиповника. И везде, где был неглубокий слой рассыпчатого снега, под ним находили пышную прошлогоднюю траву. К полудню Абай и Ербол закончили размещение аулов по урочищам, разведя их подальше друг от друга, чтобы всем было просторно.

Широко разбредаясь по отведенным для них местам, скот голодающих аулов начал отъедаться, набираться сил. Число прибывших в урочища аулов перешло за пятьдесят. На пастбищах, которые Такежан как зеницу ока берег и охранял от набегов чужого скота, сейчас выпасалось более тысячи голов овец. Крупного скота было не очень много. Небольшие табунки лошадей, едва не сдохших на прежних изъеденных выпасах, рассыпались по всему урочищу и вкладывали последние свои усилия в то, чтобы поедать густую нетронутую прошлогоднюю сухую траву, сохранившуюся под снегом.

Абай встречал прибывающих, размещал их по пастбищам и, приветливо разговаривая с ними, полностью расположил их к себе. Глядя на этих истощенных людей, на их дрожащий жалкий скот, Абай пришел к тяжелым, невеселым мыслям. Народ кочевнический живет умиротворенно и безмятежно лишь в пору летнего джайлау, когда вокруг одна благодать цветущего щедрого мира. А зловещие дни джута явили воочию, насколько этот народ беспомощен и беззащитен, когда мир природы не щедр к нему, а равнодушно жесток. В особенности уязвим простой народ, имеющий скот лишь на пропитание: что-то около двадцати-тридцати овец, три-четыре головы крупного скота. А ведь такой народ составляет решительное большинство. Из этого малого круга имущества простой кочевник никак не может выскочить, из года в год живет одним и тем же, ибо надо ему из своего стада что-то резать на котел, а что-то и продавать, чтобы приобрести необходимый инвентарь для жизни и одежду. При обычной череде жизненных дней этого скота хватает на то, чтобы существовать без особой нужды. Но в лихостные дни, как эти - в пору стихийного бедствия и сокрушительных потерь скота - выявляется вся жалкая непрочность существования кочевника. Утратить хоть часть из этого малого-необходимого, - как потом выправиться? Пожалуй, здесь для казаха заканчиваются и остаются в прошлом такие понятия, как «богатый аул», «богатые родичи». Никто не придет, чтобы спасти от голодной смерти.

И только теперь, когда стихийное бедствие обрушилось на людей, обнаружив всю свою беспощадность к ним, перед Абаем обнажились корни всех несчастий, бренности и трагического существования человека на земле.

Ему стало нестерпимо больно за своих родичей, которые, выгнав голодный скот на обильные кормом пастбища, вручную расчищенные ими от снега, сами потом залезали спасаться от холода, словно замерзшие голодные зайцы, в глубокие овраги и ложбины.

Абай вновь объехал людей спасаемых дальних аулов, повелевая их аксакалам:

- Вы ослабели и замерзли, идите в ближайшие аулы, погрейтесь. Хотя бы раз в день вам надо поесть горячую пищу. Все аулы, расположенные возле этих пастбищ, приходятся вам родичами. Почему вы не пойдете к