Путь Абая. Книга II - Мухтар Омарханович Ауэзов

- Агатай, и я только что узнал, что вы акын. Мне захотелось сразу же и поддержать вас! - с учтивой улыбкой отвечал Кок-пай.

Все едущие ватагой друзья Абая заинтересовались начавшимся разговором и, шенкелями направляя коней, сплотились теснее вокруг него. Все ожидали продолжения стихийно начавшегося айтыса. Но к этому времени эта группа всадников подъехала к юртам чиновничьего аула.

В стороне от него, на выходе в просторную степь, сидели на земле, широким кругом, люди в тобыктинских шапках. Гортанный, властный голос раздался оттуда, призывая к себе Абая и его людей. Кричал Такежан, стоявший посреди круга и размахивавший в правой руке черным тымаком. Всадники повернули коней и шагом подъехали к собранию. Начались шумные обмены приветствиями - тех, кто подъехал, с теми, кто сидел на земле в кругу. Такежан, продолжая оставаться на ногах в середине круга, распоряжался оттуда:

- Абай, Асылбек! Отдайте коней вон тем джигитам, сами подходите и садитесь сюда! Наши, тобыктинцы, собрались здесь, хотим поговорить, дело есть!

Абай, несколько замешкавшись, обернулся к Асылбеку, вопросительно глядя на него:

- Асеке...

Но тот уже стал спешиваться, отдал поводья подошедшему джигиту. Абаю ничего не оставалось, как последовать его примеру. Усевшись в круг, калачиком подогнув ноги, Абай стал оглядываться, кивком головы здороваясь с отдельными людьми сидячего собрания.

В сборе были одни представители рода Тобыкты. Из волостных - Молдабай, Дутбай и дети Кунанбая. Если говорить об аткаминерах из главенствующего рода Олжай, здесь присутствовали сразу пять старшин, и среди них Байгулак из племени Сак-Тогалак, возглавлявший этот сход. Абай увидел и своего сверстника, бойкого на язык, насмешливого шутника Абыралы. Из рода Котибак сидели люди, возглавляемые Жиренше, от Бо-кенши - бай Кунту, от Есболат - кривой на один глаз, с черной жиденькой бородкой, нестриженой гривой волос, мужественного вида Оразбай. Молдабая с обеих сторон и сзади окружали на удивление похожие на него толстые, цветущие, сонные на вид, с бараньими глазами джигиты - представители рода Мотыш: Бурахан, Адил и другие. От рода Мамай был Асаубай, мырза, от лихого племен Бодей - главарь барымтачей Дуйсен.

Абай с удивлением заметил на этом круговом собрании и двух аткаминеров Жигитека - Абдильду и Бейсемби. Пристроившись позади переднего ряда, хмурые и равнодушные, они сидели с отсутствующим видом, словно их не интересовало все, о чем говорилось вокруг. Предательская выдача Иргизбаем властям Базаралы окончательно отторгла Жигитек от всего остального Тобыкты.

Еще вчера при встрече с Лосовским Абай хотел поговорить с ним о судьбе Базаралы, но потом решил отложить разговор на следующий день и прийти к оязу с представителями Жиги-тек. Для этого Абай наметил как раз упорного, настойчивого, активного Бейсемби и Абдильду, непревзойденного спорщика, хитроумного мастера плетения словес... Эти двое должны были противостоять иргизбаям, ратуя за свободу Базаралы. Однако теперь, глядя на них, Абай глубоко разочаровался - они сидели с подавленным, смиренным видом среди своих противников, отправивших в ссылку лучшего из сынов рода Жигитек. Огорченный Абай с досадой отвернулся от них.

Заговорил старейшина Байгулак:

- Сородичи! Настало неплохое время для нашего славного рода. Звезда Тобыкты взошла высоко, нынче мы можем и к луне руку протянуть. Нам предоставили возможность бросить жребий за то, чтобы избрать главного бия. Это наша большая доля - сыбага, и она выпала нам благодаря достойнейшим Такежану, Исхаку и Шубару. Не зря говорится: «Благо, когда от отца рождаются достойные сыновья!» Это они, сказав остальным волостным, «не пробуйте тягаться с нами», отбили сыбагу для нас, отбросили остальных три сильных рода. Завтра же перед главным бием предстанет немало важных, запутанных дел, касающихся близких нам и далеких от нас людей - пусть решает их наш человек! Иншалла! Нам предстоит назвать имя этого человека и, сказав свое «аминь», представить на согласие и утверждение двух уездных оязов. А тебе, Абай, айналайын, должно стать нашими устами, коими ты и провозгласишь имя достойнейшего из нас своему другу, уездному правителю! Бисмилла, назовем теперь это имя!

Так завершил свою речь аксакал Байгулак. Наступило молчание. Оно продолжалось долго. Абай видел по лицам сидящих в кругу людей, что каждый настороженно выжидает, зорко следя за другими. Ему стало, наконец, смешно, и он заговорил сам, с улыбкой оглядывая круг собрания:

- Ну вот, сородичи, вам выпала славная доля! Так отчего же вы не радуетесь, сидите тут и молчите? Скорей называйте своих избранников, коли взошла звезда Тобыкты! Расскажите, в чем их достоинство. Говорите! Или ваши сердца переполнились радостью, и вы не знаете даже, что сказать?

Абай говорил, упершись одной рукою в бок, в другой держа снятую с головы шапку. Его уверенный вид, смелый, пристальный взгляд темных глаз, слегка сдвинутые брови, многозначительные слова, со скрытой иронией, явили перед всеми на сходе превосходство Абая во всем: в умении говорить, в образовании, в знании законов, в твердости и силе характера... Речь его была безупречна, звучала бодро и ровно, как журчание горного ручья. Вдруг на миг перед всеми явился человек, полный внутренней значительности и величия. И в то же время он был один из них, из их степного кочевого рода.

Сидели в кругу люди старше него и его сверстники - Ораз-бай, Жиренше, Кунту, Абыралы, Молдабай... Все это были уже заматерелые, смелые, зрелые джигиты, достаточно умные и понятливые, чтобы представлять разницу между собой и Абаем в образованности, знании законов. Исходя глубинной завистью, эти люди, осознающие и собственную значительность, чувствовали его превосходство и старались избегать споров с ним, особенно в тех случаях, когда на Абая вдруг нападал зуд насмешливости и едкой иронии. Тут уж они старались спрятаться все за спиной друг у друга. И смущало их еще то, что они чувствовали в нем - но в себе содержали мало - духовную красоту его, возносящую над себялюбием и корыстолюбием и венчающую его человеколюбие. Не понимая всего этого, но ощущая смутное беспокойство, они старались предвосхитить какое-то скрытое в нем, на их взгляд, коварство: «В чем тут хитрость? Где тут злой подвох? Какой секрет он держит при себе?» И думая так, они вели себя перед ним уклончиво. А сейчас они просто сидели молча, не решаясь вымолвить слово.

Абай решил воспользоваться этим, чтобы первым на собрании выдвинуть на должность главного