Путь Абая. Книга I - Мухтар Омарханович Ауэзов

много опередили их. Впереди всех ехали проводник Жумагул и джигит Елеусиз, на них и вылетели, пропустив их дальше, вперед, трое из засады. Березовые соилы и черные шокпары успели скреститься в воздухе всего лишь по нескольку раз, - и все было кончено. Более ловкие и сильные, лихие джигиты быстро управились с Жумагулом и Елеусизом. Даже крикнуть им не дали, позвать на помощь, сшибли каждого с седла на землю. Подхватили за поводья их коней - и были таковы.

Стражники не осмелились дальше преследовать шайку. Главному проводнику, атшабару волостного старшины - Жумагулу проломили голову. Отряд повернул назад. На обратной дороге незадачливые преследователи - стражники и казахи - принялись грабить мирный народ. Они набрасывались на аулы Караши и Каумена, чьи родственники были в банде, и отбирали у них весь скот. И не только у них - грабежу подверглись еще несколько соседних аулов. Забирали все - и последнюю лошадь, и единственную кормилицу-корову. Подобного бесчинства властей еще не знала эта земля. Искони виновный сам отвечал за свои поступки - «сделавший руками, расплачивался головой». Такежан ввел, похоже, новую карательную меру: запускать смертоносные когти власти в беспомощных стариков и старух, в голопузых детей.

Весь Жигитек загудел, услышав эти страшные вести. «Что за времена настали! Неужели мир перевернулся? И теперь вину собаки вымещают на журавле!» Так возмущались люди. Возмутились родственные жигитекам Котибак и Бокенши. Особенно возмутило народ известие, что каре подвергся благородный

Каумен. Все давно знали, что Каумен проклял беспутного сына Балагаза и прогнал от себя. Также и Уркимбай, и Каракан, разоренные карателями дотла, пострадали без всякой вины. И уже не зная, на что надеяться, люди в своих темных, душных зимниках испуганно шептались: «Беда! Снова пришла беда!»

Контору волостного приказа Такежан перевел в Мусакул, к себе на зимовье. Вокруг него собирались, помимо толмача, старшин и атшабаров, немало советников: Майбасар, Жакип и другие родственники. На сборах и собраниях всегда было шумно: крик и ругань. На том сходе, где обсуждалось последнее дерзкое нападение Балагаза на Жумагула, действия карателей в аулах Жигитек были признаны вполне уместными.

Через три дня отряд стражников ушел восвояси. Перед этим он помотался еще по округе, наобум пытаясь столкнуться с шайкой Балагаза. На самом деле отряду вменялась задача нагнать страху на недовольный властью народ и припугнуть шибко разгулявшихся разбойников.

Так, диким издевательством над людьми было отмечено начало правления нового главы волости. Отправив стражников назад, он начал собирать так называемые «пигауыры», приговоры то бишь, в которых заключались жалобы населения волости на те аулы, что были подвергнуты нападению и разорению. Такежан собирал и готовил бумаги для отправки донесения в город.

Абай был страшно возмущен тем, что Такежан вызвал военных, и тем, какие бесчинства были устроены с их помошью. Узнав обо всем этом, он тотчас вскочил в седло и выехал из Жидебая.

Прибыв в Мусакул, он застал там Базаралы. В присутствии Абая тот яростно набросился на Такежана:

- Ты что, хочешь сражаться? Так давай, нападай на тех, кто тебе может противостоять! Зачем же набрасываться на бедняков, которые и так уже дошли до края? Зачем кидаться на самых мирных и беззащитных? Если не хочешь, чтобы наши бабы и дети подохли с голоду, сейчас же возвращай все отобранное! Семьи кормятся всего от одной коровы, единственной кобылы - ты и этих отнял! Не будь для них хуже лютого врага, родственничек! - так говорил Базаралы.

Такежан ответно загорелся гневом: «Ты ничего не хочешь видеть, ничего не хочешь знать! Пока не изловлю твоего брата, не успокоюсь! Это Балагаз и Абылгазы заводят смуту в народе, а не я!» - кричал он.

Базаралы рассердился пуще прежнего:

- Выходит, ты будешь весь народ держать на аркане, пока не поймаешь Балагаза?

В ответ Такежан рявкнул:

- Откуда ты взялся, заступник народный? Кто тебя назначал бием? Почему не видишь моих родственных чувств, когда я не беру вас в заложники вместо Балагаза? И я тебе скажу как на духу: пока не смирится Балагаз, ты не жди от меня покоя ни днем ни ночью! Земля будет гореть под твоими ногами! Никуда от меня не денешься!

- Оу, создатель! Я думал, что разговариваю с разумным человеком. Ошибка вышла! Да ты, оказывается, совсем бестолковый! Мне лучше было бы поговорить с твоим посыльным, Жумагулом - и шабаш! - Сказав это, Базаралы встал и вышел.

Абай попытал сказать Такежану, что он неправ, но старший брат, ослепнув от ярости, совсем «по-кунанбаевски» рявкнул на него: «А ты не вмешивайся! Не встревай в мои дела!» Абай сдержался. Находясь в комнате приказа, он видел, как готовятся «приговоры»: пишутся челобитные, ставятся подписи и родовые знаки, на все нашлепываются печати. И это - на беду джигитов рода Жигитек и в оправдание своих действий. Абай узнал, что этим же вечером будет отправлена в Семипалатинск большая нарочная «почта с пером».

Об этом он сообщил Базаралы, найдя его во дворе.

- Эти бестолковые ослы опять замыслили какую-то подлость, - сказал Абай. - Видимо, не успокоятся, пока не пожнут еще одну бурю, похлеще Токпамбета и Мусакула! Ох, лишь бы народ не отчаялся и не потерял последнее терпение! Но, слава Богу, дело пока не дошло до этого, Базеке!

Базаралы приходил к волостному по великой просьбе тех, кого он оставил без скота - считай, обрек кочевой люд на голодную смерть. Они просили Базаралы хотя бы поговорить с волостным и получить разъяснения, почему он обошелся с ними так жестоко.

Попросив Базаралы подождать его, Абай вернулся к Такежану. Возле него сидели, как два истукана, Майбасар и Жакип. Абай с гневом обрушился разом на всех троих:

- В честной схватке ты слабак, а перед малыми детьми и бабами настоящий батыр! - начал он с Такежана. - А вы забрали последнее, что было у бедных, голодных людей, и сидите тут довольные, как победители, - и не стыдно вам? Тоже мне, советники! Да за это вы все головой ответите перед судом! Посмотрите, как вы взбудоражили народ. Если не отступишься, тебе не поздоровится, волостной! - припугнул он Такежана.

Такежан в душе был свирепо раздосадован резким тоном Абая, однако не посмел возражать. Он хорошо помнил, как настоятельно Кунанбай просил именно Абая занять место волостного. И теперь, если окажется, что действия Такежана-старшины неудачны, может статься, Кунанбай отберет у него печать волостного и передаст ее Абаю? Хотя бы узнать мнение отца насчет последних событий! Одобрит или не одобрит