Kasha. Бессистемный сборник рассказов - Олег Владимирович Батухтин

Василий Сергеевич отставил в сторонку свой чай и наполнил кружку пивом. Он жадно отхлебнул из посудины, позволяя живительному напитку спокойно вливаться в горячую глотку и тушить пожары в больной груди. Седые волосы на жилистых руках встали жесткой щеткой, а по спине побежали мурашки.

– Ещё раз процитирую Станиславского с твоего позволения, – важно сказал Геннадий Иванович, – «сцену нужно сделать, а потом сыграть». Это глубокая мысль! Верно говорю, дружище?

«Дружище» кивнул, накрывая пах полотенцем. Неожиданная эрекция застала врасплох Василия Сергеевича. Он уже давно забыл это потерянное чувство – ощущение горячей стали в штанах.

– Пошли попаримся еще разок? – спросил Геннадий Иванович, допивая холодное пиво и сплёвывая рыбьи кости на стол.

– Ну можно, – неуверенно, с дрожью в голосе ответил Василий Сергеевич.

Он встал со скамейки неловко придерживая полотенце.

– Что за скромность, не бабы чать, – сочно расхохотался Геннадий Иванович, сдёргивая с друга полотенце.

– Не бабы, – немного жеманно согласился Василий Сергеевич.

– Пошли…

Геннадий Иванович прервал фразу с безграничным удивлением глядя на стоящий член своего друга.

– Едрить твою налево, – ошарашенно промямлил мужчина, – а чего это у нас тут?

Василий Сергеевич со смущением прикрыл срамной уд рукой.

– Ну, а чего, ты говоришь такое…

– Какое? – не понял Геннадий Иванович.

Василий Сергеевич почесал затылок.

– Про дрочку…

– Какую дрочку? – возмутился Геннадий Иванович, – совсем ёбнулся, старый?

– Ритм! Движения! Образы и все такое! – с жаром ответил Василий Сергеевич, – я думал это такая метафора. Верить на что дрочишь! Ты же сам цитировал Станиславского.

Геннадий Иванович потрясенно покачал головой, избегая смотреть на уже поникающий член Василия Сергеевича.

– Я тебе про парилку говорил! – устало сказал златозубый пенсионер, – парить, так в полную силу, чтобы листья до потолка летели, поддавать, так воды не жалея, чтобы глаза от пара варились в глазницах. И верить! Верить в пар! В веник! В русскую баню.

– Понятно… – неуверенно согласился Василий.

– Тебе, Васька, лишь бы дрочить…

Василий Иванович неуверенно хихикнул. Он посмотрел на свою промежность. Стойка «смирно» превратилась в «вольно». Возможно, это была его последняя эрекция в жизни. Такая мысль отдавала фатализмом. Василию Ивановичу сделалось невыносимо грустно.

– Пошли попарю, – сказал Геннадий Иванович, обнимая друга за плечи и подталкивая в сторону парилки.

Этот чудесный хлам

Чтобы увидеть этот загадочный ломбард, нужно очень сильно постараться. Его маленькая неприметная дверь притаилась в закоулке четко между чебуречной и рядовым офисом кредитной организации. Если все-таки случайный прохожий и заметит эту дверь, мало вероятно, что у него возникнет даже мысль о том, чтобы поинтересоваться, что же за ней сокрыто. Слишком уж непрезентабельный вид у этой входной группы: старая деревянная дверь из рассохшихся досок, а чтобы разглядеть «вывеску», нужно подойти почти вплотную ко входу. «Этот чудесный хлам» – сообщает малюсенькая дощечка, прибитая к двери. В общем, этот ломбард выглядит как обычная каморка дворника, а у людей, проходящих мимо, нет никакого желания присмотреться повнимательнее, дабы узнать для себя, что первое впечатление зачастую бывает обманчиво.

Я забрел туда совершенно случайно, когда бесцельно шатался по улицам города, страдая от безделья и не зная, чем бы себя занять. Сегодня у меня собеседование, но до него еще целая тонна времени. Я было прошел мимо неприметной двери, когда в моем мозгу что-то щелкнуло, словно на периферии сознания раздался повелительный голос: «Эй, вернись!». Я сделал несколько шагов назад, осмотрел дверь и, наконец, увидел табличку. Неудивительно, что надпись на дощечке сразу привлекла моё пристальное внимание. Я был поражен, как в такое короткое предложение поместилось такое ёмкое описание моей жизни. Безработного и бесталанного поэта, неудачника и алкоголика.

Посему, посчитав такое название организации самым символичным в мире, я решил проверить, что скрывается за этой старой дверцей. Погладив шершавую табличку пальцами, я толкнул дверь и услышал звонок колокольчика.

За дверью меня встретил пожилой мужчина, на первый взгляд восточного происхождения. Он поднял на меня колючий взгляд и улыбнулся. В руках мужчина держал массивную курительную трубку, по стилю похожую на индейские приспособления для курения. Из массивной чаши на длинном мундштуке тоненькой струйкой поднимался дымок, теряясь в теплом сумраке помещения. Старик вышел из-за прилавка на встречу гостю.

– Добро пожаловать в «Этот чудесный хлам», – сказал старик, попыхивая трубкой, – вы убедитесь, что наш хлам – самый чудесный в мире, клянусь Хуту Эндури.

Я с интересом озирался по сторонам. Помещение представляло собой нечто среднее между лавкой старьевщика и антикварным магазином. Меня окружали горы беспорядочно сваленных вещей: книги, тряпки, статуэтки, коробки…

– Хуту Эндури? – спросил я.

– Ага, – кивнул старик, выпуская невероятно плотное кольцо дыма, – бог небесной сферы.

– Никогда о таком не слышал…

– Неудивительно, – печально улыбнулся старик, – информация о нашей народности не занимает главные темы в повестке дня. Я нанаец. Но я не расстраиваюсь. Кого интересует шестнадцать тысяч нанайцев на восьмимиллионном земном шарике?

– Ого! С Сибири?

– Почти. Мои родители родились на просторах Хабаровского края.

Продавец протянул руку:

– Меня зовут Ичэгэнэ.

Я пожал сухую мозолистую руку. Рукопожатие было даже через чур крепким для такого высохшего старика.

– А меня зовут проще – Ян. Легче запомнить. Интересное у вас имя.

– В переводе с моего родного языка оно означает «хорошо видящий», – старик прищурился сквозь облако дыма, – если вам тяжело запомнить, можете звать меня, как угодно. Меня это не обидит. Вас устроит Василий?

– Нет, остановимся на Ичэгэнэ, – ответил я, – мне нравится ваше имя. Звучит очень поэтично.

Старик пожал плечами и посмотрел по сторонам.

– Что же, осмотрите мой ломбард, Ян, – Ичэгэнэ обвел рукой помещение, – уверяю, таких товаров вы не найдете больше нигде. Это уникальное место.

Я с интересом огляделся, не пытаясь сдержать своё любопытство. Да, здесь действительно было на что посмотреть. Появилось навязчивое ощущение, будто я неожиданно очутился на чердаке старинного поместья. На ум пришли начальные строки известного романа: «Прошлой ночью мне приснилось, что я вернулась в Мэндерли».

Я двинулся к витрине, на которой в ужасном, но уютном беспорядке красовались обложками какие-то древние загадочные книги. Главным счастьем для меня всегда оставались букинистические магазины и старые книжные полки. Это те места в подлунном мире, где всегда есть шанс найти драгоценный алмаз в залежах бумажной пыли.

Владелец ломбарда ненавязчиво следовал за мной, сохраняя вежливую дистанцию в пару шагов.

На вершине стопки книг, которая привлекла моё пристальное внимание, царственно возлегал древний фолиант в потрескавшимся от времени кожаном переплете. Судя по обложке, труд рассказывал о каких-то растениях. Я открыл книгу, чтобы увидеть текст