Любовь Онегина к бабушке Кларе - Мири Литвак

Бабушка объяснила мне, что люди, страдавшие от бедности в детстве, имеют особенность хранить всё и не выкидывать вещи, которые им, в сущности, не нужны. Они продолжают жить, как будто они – бедные, даже если разбогатели на протяжении своей жизни. Я не думаю, что Наталию можно назвать богатой, но она в самом деле ничего не выкидывает, даже вещи, которые совершенно невозможно ни во что употребить.

Однако бабушка не жалуется и не ругает Наталию. Она воспринимает её квартиру как должное и не делает Наталии никаких замечаний. Она только останавливается при входе и оглядывает всё пространство продолжительным взглядом, будто видит его впервые, и мне кажется, что глаза её грустнеют. Но Наталия не обращает на всё это никакого внимания. Она не выражает недовольства своей квартирой и никак не стесняется беспорядка, который в ней царит.

Наталия принимает нас тепло и радушно. Такое впечатление, что она любит бабушку и рада видеть её, а может быть, и меня. Она не обращается ко мне умильным голосом, которым большинство взрослых говорят с детьми, а говорит со мной сурово, даже грубовато. Наталия – женщина могучего сложения, высокая и крепкая, и мне кажется, что это у неё такая манера, что таким образом она выражает мне свою симпатию.

Я люблю ходить с бабушкой в гости к Наталии, главным образом, из-за её собаки Ингрид. Ингрид – низкорослая, толстенькая собачонка неопределённой породы, длинные кудри которой ниспадают по обе стороны её спины. Ушки у неё развеваются во все стороны, как паруса на ветру, и она очень весёлая. Как только мы заходим, Ингрид бежит ко мне навстречу, как к дорогому другу после долгой разлуки. Она прыгает мне на брюки и на куртку. Её длинный розовый язык развевается, как флаг в бурю, она лижет мне руки и лицо, неудержимо радуясь.

Размашистым движением руки Наталия отодвигает стопку бумаг на столе и ставит на него большой фарфоровый чайник с красным петухом в позолоте. Она усаживает большую чайную бабу поверх чайника. У чайной бабы толстая русая коса и длинная юбка, которая покрывает чайник целиком, обрисовывая на столе полный круг. Юбка у неё на толстой подкладке из ваты, чтобы вода в чайнике не остывала.

«Под юбкой чайной бабы чайные листья раскрываются медленно и постепенно, – объясняет мне бабушка. – Так делали в России… ты понимаешь, Бобик, ведь было холодно», – добавляет она.

«Так почему у нас нет такой Бабы?» – интересуюсь я. Я же знаю, что у бабушки Клары чай – это дело не последнее. Но бабушка только пожимает плечами. Она не делает всё так, как это делалось в России, потому что в бабушке Кларе больше израильского, чем в её подруге Наталии. Она говорит на иврите лучше неё, она читает газету «Маарив» и все её подруги из бассейна – израильтянки. Бабушка Клара хорошо знает жизнь в Израиле, и она понимает, что чайные листья в чайнике раскроются как надо и без бабиной юбки. Чай у неё не хуже того, что подаёт её подруга Наталия, но я ничего не говорю по этому поводу. Кроме того, мне кажется, что бабушка Клара не любит всякие сложные церемонии. Она не устраивает из еды и её приготовления целую историю, чтобы у неё осталось время полежать на диване и почитать её любимые книжки. Однако чайная церемония у Наталии – обязательна.

Мы садимся за стол. Чайная баба восседает посредине. Длинная коса перекинута через плечо и покоится у неё на груди. Она подпирает подбородок рукой, будто сидит у окошка и наблюдает за происходящим на улице. А может быть, она смотрит на пончики[10], которые подаёт нам Наталия? Они возлежат чинно в большой вазе, загорелые и румяные, как щёчки всеми любимого ребёнка. Наталия раздаёт нам маленькие тарелочки, которые называются розетки, на которых тоже изображён оранжевый петух с позолотой, и в большой хрустальной вазе на ножке выносит из кухни варенье, которое она сама сварила. Около каждой розетки Наталия кладёт крохотную ложечку. Мы должны пить чай с Натальиными пончиками и кушать варенье ложечками из розеток.

Бабушка медленно попивает чай и даёт Наталии говорить. Наталия говорит быстро, без остановки, мне не удаётся уследить за её рассказом. Я думаю, что это не имеет большого значения, и мне кажется, что бабушка тоже слушает как-то невнимательно. Когда хочешь что-то сказать Наталии, надо прервать поток её речи, не дожидаясь конца предложения, как в разговоре с другими людьми, потому что предложения у Наталии струятся одно за другим, как звенья бесконечной цепочки.

Ингрид сидит около моего стула. Она поднимает нос кверху и следит за моими зубами, которые погружаются в мякоть пончика. Каждый раз, когда я кусаю, она тявкает коротко и мягко. Пальцы липнут от варенья, и я даю Ингрид их облизать вместе с поджаристой корочкой пончика. У Ингрид диабет, и ей нельзя сладкое, но я не могу удержаться, особенно когда бабушка Клара и Наталия заняты разговором и не замечают.

После чайной церемонии обе тяжело встают и приступают к поискам. Чтобы добраться до книг, которые они ищут, необходимо передвинуть часть мебели в квартире. Тумбочка перекрывает проход к шкафу, а за ней стоит небольшая этажерка. Я думаю, что она пустая, так как бабушка без усилия отодвигает её одним толчком бедра.

Вдруг Наталия обеими руками хватается за поясницу, стараясь разогнуть спину. Это выглядит смешно, потому что спина совсем не разгибается, только шея и голова Наталии опрокидываются назад. «А-а!» – басит она. Наталия страдает ревматизмом. Её огромный зад обтянут серым шерстяным платком, завязанным сбоку.

Бабушка поворачивает к ней голову, пережидая. Она привыкла к внезапным шумным реакциям Наталии. На Ингрид вопли Наталии тоже не производят впечатления. Она аккуратно сидит на попочке, не двигаясь, нос кверху, готовая в любой момент сорваться с места. Спина прямая, затылок насторожен, и она уже знает, что что-то сейчас должно произойти, и находится в напряжённом ожидании.

После того как Наталия приходит в себя, бабушка Клара залезает на двухступенчатую лесенку, а Наталия повелительным тоном даёт ей указания, дополняя их ругательствами. Бабушка хихикает, искоса поглядывая на меня. Нецензурные выражения – это не для ребёнка моего возраста. Они смущают бабушку. Но я делаю вид, что не слышу, чтобы не мешать поискам.

Натальины книги, как правило, меньших размеров и в мягкой обложке, не такие как дедушкины – разные