Великий Гопник. Записки о живой и мертвой России - Виктор Владимирович Ерофеев

Папу тоже выгнали с работы. Он был послом СССР в Вене.

Выгнали. Из-за меня. Мама болеет раком груди.

Дорогой Леонид Ильич!

Дорогой Леонид Ильич!

Все рухнуло. Все прогорело. Ничего не осталось.

Дорогой Леонид Ильич!

Правда, Андрей Михайлович Александров-Агентов предложил в ЦК отправить меня на БАМ («Приезжай ко мне на БАМ. Я тебе на рельсах дам…»).

Дорогой Леонид Ильич!

Но КГБ дал мне кличку Воланд.

КГБ понял, что Воланда на БАМ слать нельзя, развалит комсомольскую стройку, заразит БАМ цинизмом, напишет что-то издевательское. КГБ донес наверх, что я собираюсь продолжать свою литературную провокацию, и отклонил инициативу.

Дорогой Леонид Ильич!

Дорогой Леонид Ильич!

БАМ не прошел. Телефон не звонит. Папа сказал:

— Ты — единственный, кто может меня спасти. Напиши Брежневу письмо.

— Письмо?

Я смотрел на него, не понимая. Ведь именно он разрешил мне не писать покаянное письмо.

— Напиши, что отец за сына не отвечает.

Дорогой Леонид Ильич!

В конце письма я приписал, что, если отца не восстановят на работе, я повешусь.

Я позвонил Александрову-Агентову:

— Андрей Михайлович, — сказал я, жутко волнуясь, — как мне передать личное письмо… Леониду Брежневу!

Вот это был ляп! Только враждебные радиоголоса называли его так бесцеремонно Леонидом Брежневым! Я уже звучал, как эмигрант. Пауза. Андрей Михайлович сказал мне, куда отнести письмо.

Дорогой Леонид Ильич!

Ждать, ждать и ждать. Никто не отзывался. Через три недели я стал думать о моей угрозе повеситься. Вешаться — не вешаться? Надо было выполнять угрозу. Вешаться не хотелось. Но как не повеситься?

Мне было 32 года.

Вешаться не хотелось.

Я сидел в гостях у родителей. Раздался звонок.

— Возьми трубку! — крикнула мама.

Звонил Громыко.

— Позови отца к телефону.

Отцу дали работу в МИД СССР. Потребовали от него письменного заявления, что он не будет общаться с иностранцами.

Дорогой Леонид Ильич!

Дорогой Леонид Ильич!

Я могу вздохнуть свободно.

Дорогой Леонид Ильич!

Не надо вешаться!

Дорогой Леонид Ильич!

36. Суперлиберальный КГБ

ВЫПИСКА ИЗ МЕМУАРОВ Ф. Д. БОБКОВА, бывшего начальника 5-го управления КГБ СССР:

Против издания альманаха выступило Московское отделение Союза писателей во главе с первым секретарем Ф. Кузнецовым…

Помню наш двухчасовой разговор в кулуарах Колонного зала, где шла тогда очередная партийная конференция, с Марковым и Кузнецовым. Мы просили не разжигать страсти и издать этот сборник, такой вопрос, считали мы, лучше решить по-писательски, кроме того, многим и так было понятно, для чего понадобился «Метрополь» и политический скандал вокруг него.

Однако секретариат правления московской писательской организации уже вынес решение: «Метрополь» закрыть. Альманах в СССР так и не вышел.

Почему Феликс Кузнецов так смело пошел против «Метрополя»? Ларчик открывается просто — закрытия издания требовал член Политбюро ЦК КПСС, Первый секретарь московского горкома партии В. В. Гришин. Не знаю, кому именно принадлежат слова, сказанные в ходе обсуждения на заседании секретариата Союза писателей: «Если бы не КГБ, мы бы этим метропольцам выдали!» А широкие читательские круги, не знавшие подоплеки дела, были убеждены: КГБ прихлопнул «Метрополь», и поэтому пришлось издавать его за рубежом.

Каково же было мое удивление, когда два года спустя в одной из статей Феликс Кузнецов упомянул «Метрополь», утверждая, что они, секретариат московского отделения Союза писателей СССР, «противостояли расправе…»

37. И наденет Бог новую стерильную маску…

Мы тут на планете Земля считали себя хозяевами, высшей расой, обложившись смартфонами, окунувшись с ластами в интернет, мы уже додумались до того, чтобы заставить работать на себя искусственный интеллект, как золотую рыбку, царицу моря, а на самом деле мы оказались даже не гостями, а бедными родственниками, дрожащими тварями. Эпидемия глупости поставила нас в угол, а перед этим еще примерно выпорола.

Эпидемия нас нагнула и опустила.

От страха ценности каменеют, потом начинают рассыпаться, крошатся, как известняк.

Нет, мы соберем волю в кулак и прорвемся. Но когда? А главное — куда?

Назад, в тот мир, откуда мы выпали, заносчивые, высокомерные, наглые, мы уже не вернемся.

И самое обидное, что наказали нас как-то так по касательной, между прочим.

Эпидемия веселится.

Эпидемия издевается.

Вы заметили, как искажаются лица?

Ты — начальник? Да какой ты начальник! Пошел вон!

Ты — любовница?

Мокрое место, а не любовница.

Но выбирать особенно не приходится. Снова вырастут перед нами гряда начальников и влагалища любовниц. Мы не вернемся в тот же самый покинутый мир. Но мы от себя далеко не уйдем.

Осадок останется.

И вот из этого мутного осадка что-то неожиданное родится. Продолжая идею полной неопределенности, фантома d’un Grand Inconnu, что обрушалась нам на голову вместе с вирусом глупости, возникнет, расширяясь и распространяясь, образ нового бога, его лукавая, как всегда, маска времени.

И наденет Бог новую стерильную маску…

Откуда он возьмется?

Да ниоткуда. Откуда взялся Бог среди рыбаков Палестины?

В общем придет. Из Калькутты или интернета. Ему все равно откуда. Не всю же жизнь жить нам с богами, которые враждуют между собой, терпеть друг друга не могут. Даже за богов других богов не считают! А если, как в христианстве, оказывается один троичный Бог, то его рвут на части. На маленькой-маленькой планете Боги поощряют распри? Как им не стыдно!

Или — тоже не вариант: ходить по пустому гулкому чердаку и кричать, что Бога нет.

38. Идущие вместе

Ну да, не только мама не любила меня как писателя. Меня так же, если не больше, не любила как писателя власть Великого Гопника. «Идущие вместе» — его молодые кремлевские штурмовики с его мачо-портретом на белых футболках. Великий Гопник еще только-только дотронулся до верховной власти (и слыл пока что вегетарианцем), как в 2002 году начался погром писателей. Он объявил — через штурмовиков — войну мне и Балуеву за первенство в идеологии. Мы оказались в одной корзине.

По Москве организовали десятки специальных литературных киосков. В киосках мои книги можно было обменять на Бунина или на «А зори здесь тихие» (тихонько подкрадывался военный патриотизм). На сданные книги ставился штемпель ВОЗВРАТ АВТОРУ.

В книжном магазине «Москва» на Тверской штурмовики бросали в меня этим возвратом. Шла презентация моей новой книжки. Народ стоял в очереди — чтобы подписать. Пришли штурмовики. Такая вот картина: парни и девушки с Великим Гопником на груди бросают мне в лицо (буквально) мои книги, я подбираю и отдаю тем, кто хочет их читать…

Вы помните, что Маленький Ночной Сталин принес мне