Kasha. Бессистемный сборник рассказов - Олег Владимирович Батухтин

сизыми выхлопами, но в отличие от многой другой техники этого израненного мира он всё ещё работал. Сейчас его использовали как раз по назначению. Автобус вез людей, делал именно то, для чего его собирали заботливые руки рабочих на конвейере завода, который давно исчез на задворках истории.

Старый автобус вез десятерых человек, пять из которых были скованны цепями, а оставшиеся пассажиры вооружены до зубов. Транспорт должен был отвезти заключенных в то место, которое должно стать несчастным последним домом.

Несмотря ни на что, поездка умиротворяла. Сквозь треснувшие стекла и стену дождя можно было увидеть пустынные равнины, на которых как маяки торчали высохшие деревья. Дождь лил, не переставая ни на минуту, но именно он помогал создать ощущение теплого уюта в этой старой развалюхе. Да, здесь было тепло и совсем по-домашнему. Старые кожаные сиденья источают приятный запах истории, словно страницы давно забытой книги, пропитанные запахом прошлого и тепла всех задниц, когда-либо садившихся на них.

Узники безучастно смотрели в окно на проплывающий мимо враждебный пейзаж. На стекле окон расплывались тяжелые стеклянные слезы затяжного ливня, словно холодные пальцы меланхолии, тянущейся сквозь тяжелые серые облака. Вдали проглядывали туманные контуры полуразрушенных зданий, стыдливо скрывающихся в пелене мокрого тумана, словно забытые образы в памяти старого фотоальбома. Деревья давно сбросили последние листья, словно тихо прошептав прощание с ушедшей жизнью. Серое небо низко нависало над бесплодными землями, будто покрывало из густой ткани тоски, затмевая последние лучи утраченной надежды.

Грохот старого мотора подпевал звукам дождя, окутывая серыми шалями одиночества усталые сердца узников, увязших в этом, казалось бы, бесконечном пути через вечную дождливую осень.

Пятеро конвоиров находились в менее философском настроении. Это были практичные люди, привыкшие исполнять приказы, а не раздумывать о них. Все они военные, о чем свидетельствовали камуфляжная одежда, знаки отличия, военная выправка. Эти люди, как и их конвоируемые, были жертвами непростой судьбы. Стоило заглянуть в их глаза, как в воображении рождались страшные картины: грозные тени на полотнище войны, словно беспощадные фигуры фатума, несущие смерть и разрушение, взрывы и крики противников в ушах, решимость и жажда победы любой ценой в сердцах кровожадных головорезов.

Один из тюремщиков крепко спал сном счастливого безмятежного ребенка. Нежное похрапывание медленно выталкивало на свет божий тонкий ручеек сонной слюны. Что ему снилось, никому не ведомо.

Трое его братьев по оружию с азартом играли в карты, не забывая недобро поглядывать на заключенных. Узники смотрели в окно, стараясь не встречаться взглядом со своими конвоирами. Их можно понять: глаза солдат, словно ледяные осколки, пронзают душу и несут в себе безжалостную решимость убить при любом поводе. В бесстрастных лицах военных невозможно прочитать милосердия, только леденящую душу темную угрозу.

Пятый солдат, надрывно кашляя, подбрасывал дрова в чугунную печку, укрепленную в задней части салона автобуса. Это примитивное усовершенствование довоенной техники спасало человеческие души от могильной сырости нескончаемого дождя. Эта простота шла в разрез второму улучшению древнего автобуса. Транспортом управлял робот-автопилот, лишь отдаленно напоминающий человека. Рулил он плавно, смиренно пропуская между колес дорожные трещины и ухабы.

Конвоир сплюнул в печурку гнойные мокроты и подкинул в яростное пламя еще пару поленьев.

Узники не обращали внимание на мерзкий кашель. В голове в цикличном водовороте кружились совсем другие мысли.

Это были думы о бесплодных землях, что тонут под грязными струями дождя. Ливень – словно бесконечное танго эмоций, где каждое движение приносит новые оттенки уныния и надежды. Серые облака сливаются с серыми полями, сплетаясь в одну общую меланхоличную гамму. Где-то вдали, мертвые деревья склоняют головы под весом воды, их сухие листья шепчут тайны прошлой жизни. В каждой капле, сверкающей на стекле, угадывается отражение оттенков забытых страстей и мечтаний, рожденных в счастливую эпоху. Автобус прокладывает свой путь сквозь ливень, словно корабль в бурном океане судеб, надеясь найти свой порт спасения в этом безжалостном мире.

Ломаная мелодия древнего автобусного мотора была нарушена криком солдата, одного из играющих в карты.

– Капрал Туша, ты угробишь все дрова в этой сраной печке, – однако в его голосе не слышалось искреннего неодобрения, это была дежурная придирка старшего по званию, – как мы будем возвращаться? Я с тобой в обнимку спать не собираюсь, даже для того, чтобы согреться.

Капрал Туша закашлялся в ответ и сбившимся голосом ответил.

– Так точно, товарищ полковник.

Командир выглядел впечатляюще, настоящий вояка в идеально подогнанном камуфляжном костюме, подчеркивающем его развитую мускулатуру. На рукавах поблескивало немало «ёлочек», что указывало на высокий ранг солдата и успешную военную карьеру. Широкое с загорелой кожей лицо военного обрамляла аккуратная борода угольного цвета, глаза прятались за блестящими зеркальными очкам, а в плотно сжатом рту тлела сигарета.

– Позвольте заметить, – немного подумав, продолжил капрал Туша, – в Бастионе мы возьмем столько дров, сколько нам потребуется, а сейчас мои ебучие легкие просто разрываются.

Солдат снова гулко закашлялся. По его болезненно бледному лицу скатились капельки пота.

Узники переглянулись между собой, словно проведя бессловесный ментальный диалог.

Капрал ненадолго унял свой кашель, погружая салон автобуса в безмолвие, нарушаемое лишь неровным гулом мотора и звонкими шлепками карт о потертое кожаное сидение. Игра шла полным ходом. Карты шуршали в ловких пальцах солдат, а взгляды игроков пронзали друг друга как клинки в битве. Полковник смотрел на противников через дым своей сигареты, его глаза сверкали огнем страсти и опасности. Для солдата игра в карты всегда была репетицией будущего сражения. Как и на войне, в покере нет места для слабаков, здесь выживает только тот, кто способен думать холодно и безжалостно.

Полковник откинулся на спинку сидения, затянулся сигаретой и задумчиво заговорил:

– За каждой картой, – он выпустил облако дыма, – лежит скрытая история бойца, его мотивы и демоны, которые решают его же судьбу. Игра в карты становится не просто мероприятием для развлечения, а способом раскрывать темные уголки души, выходить за рамки жестких границ и найти частицу себя в мире убийц.

Солдаты с недоумением переглянулись, а узники отвернулись к окнам пряча улыбки.

– Так точно, товарищ полковник, – словно на всякий случай, ответил солдат с шевронами лейтенанта на рукавах.

Второй солдат в должности сержанта согласно закивал.

– Да, лейтенант Смерч. Уловки, обманы и стратегии превращают игровой процесс в опасное поле боя, – продолжал полковник, – где ложь и правда переплетаются в сложный узор предательства и предвкушения победы. Каждый выигранный раунд – это не только удача, но и проявление истинной хитрости и умения играть на грани риска…

Речь полковника прервал оглушительный кашель капрала Туши.

– Заебал ты, конечно, со своим кашлем, – пробормотал полковник, –