Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

Он по-прежнему выглядел очень крепким и здоровым, только появилось у него много седины в бороде. Тучная фигура его приобрела еще больше горделивой осанистости, было видно, что с отъездом Кунанбая его брат чувствует себя полным хозяином огромных владений и несметного состояния большого Айдоса.

Майбасар увел племянника подальше от Большой юрты, усадил на землю, сам уселся напротив.

- Абай, меня послала к тебе твоя теща и наша гостья, ты понял? - как всегда, надуваясь спесью и самодовольством, заговорил Майбасар.

Он широко раскрыл глаза, со значением посмотрел в лицо Абаю и, стараясь придать своему голосу особенную значительность, продолжил:

- Теща твоя просила, а я так просто приказываю, чтобы ты, сынок, все время был в юрте Дильды, пока ее мать гостит в нашем ауле. Приворотом ли каким окрутила тебя Айгерим, что ты не можешь никак от нее отлипнуть? Не ты первый и не ты последний женат на двоих, вон, у деда Оскенбая и у нашего отца было по нескольку жен. И пора тебе знать, что если взял вторую жену, не обходи вниманием первую! Тебя что - не хватает на двоих, что ли?

Абай терпеливо его выслушал и, не желая обижать постаревшего дядю, решил не вступать с ним в спор, а свести все к шутке.

- Майеке, - начал он, стараясь выступать столь же напыщенно, как Майбасар, - мой дорогой агатай, жизнь идет, красота блекнет, в бороде появляется седина... - Абай на секунду примолк, затем продолжил: - А сводник остается сводником, и даже годы не берут его!

Сказав это, Абай усмехнулся.

Майбасара как прорвало. Он захохотал, тряся своим брюхом, и захлопал себя по ляжкам.

- Ах ты, стервец! Угрел меня! Я-то уже все забыл, не думал, что ты помнишь! А ты, оказывается, не только помнишь, но хочешь еще и куснуть меня! Жа! Это я, действительно, сватал за тебя Дильду. Но, бауырым, что было, то было, однако Дильда теперь твоя жена, и ты не обижай ее! А может быть, ты начитался русских книг и теперь не хочешь жить с двумя женами? Говорят ведь, что у них это запрещено!

- Что ж, скажу тебе, агатай, что неплохо бы перенять это у русских!

- Астапыралла! Ты чего это надумал? Оставить Дильду и детей?

- Ну, Майеке, ей-то я, допустим, вовсе не нужен. Она все чувства растеряла, кроме злобы своей.

- Абай, ты что? Неужели собрался бросить ее?

- Дильда мать моих детей. Будет хорошей матерью - я всегда буду рядом с нею, как добрый друг. Если этого ей мало, пусть делает что хочет.

На этом он, резко оставив шутливый тон, закончил разговор с дядей и быстро поднялся на ноги. Майбасар остался сидеть -с выпученными глазами, открытым ртом. Слова Абая показались ему дикими. Он попытался возразить племяннику, попенять ему, но Абай не хотел его слушать.

- Ага, оставьте, - сурово сказал Абай. - Это касается одного меня, а вы все, мои родичи, не лезьте ко мне со своими советами, если вас не просят!

И вдруг он заговорил совсем о другом, чего Майбасар не ожидал.

Недавно, по пути к дому Улжан, Абай встретился с подростками Баймагамбетом и Байсугуром. Мальчик-пастушок навзрыд плакал, Баймагамбет пытался его утешать. Увидев Абая, он пожаловался ему на Майбасара. Об этом и заговорил сейчас Абай.

- А теперь вы послушайте, говорить я буду прямо, не обижайтесь, Майеке, вы сильно рассердили меня. Зачем снова избили Байсугура? У мальчика отец болен, при смерти лежит, а вы что делаете?

Говоря это, Абай вдруг весь побледнел. Но Майбасара ничто не смутило. Он досадливо отмахнулся.

- Ту-у, не думай об этом! Ничего с мальчишкой не случится! А пастухи совсем распустились, надо их привести в порядок. Тут строгость нужна!

Абая эти слова окончательно вывели из себя.

- Не позорьте нас, ага! Не смейте избивать наших людей! Не первый раз вы поднимаете камчу на работников нашего аула.

И Абай напомнил, как этим летом Майбасар несколько раз учинял расправу над пастухами и скотниками Большого аула.

- А пусть не забываются, - злобно буркнул Майбасар; он был в тупой ярости и недоумении: пришел поругать племянника, а тут его самого ругают!

- Вы что, считаете наш аул сиротским, над которым вас поставили опекуном? Отец в отъезде, он велел вам с коня присматривать за его табунами и стадами, но вы забыли, что мы-то уже не дети, и мы не сироты! Вы что себе позволяете бесчинствовать в нашем ауле, избиваете наших работников? Не смейте больше поднимать камчу на наших пастухов и на бедных соседей! Даже голос на них не поднимайте! Иначе мы с вами поссоримся, и крепко поссоримся, Майеке! Уж тогда не обижайтесь. Вы избили сегодня маленького Байсугура, - будто меня самого исхлестали камчой! Запомните это!

Резко, отчужденно высказав все это, Абай ушел к гостевым юртам.

А там гости уже собирались к отъезду. Лошади их были привязаны между юртами, это были холеные выстоянные скакуны, не изнуренные частыми и долгими поездками. Люди аула любовались на коней и на их разнообразную нарядную сбрую, на высокие седла с серебряной отделкой.

Абай не знал причины такого поспешного отъезда гостей, ему никто не сказал, что Майбасар воспользовался вызовом Абая к матери и подослал в юрту Айгерим кое-кого из своих людей, чтобы те посеяли среди молодых гостей тихую смуту. Так, Акимхоже передали салем: «Мырзы нет в ауле, мы все живем в тревоге, думая о нем. Уместно ли веселье там, где поселилась тревога? Пусть он намекнет об этом гостям, которых привел с собой». Также и Айгыз, со своей стороны, довела до ушей Умитей, своей дальней родственницы, неласковое посла-ньице: «Пусть едет домой, довольно веселиться. Дома отец ее, Есхожа, скучает по ней».

Итак, все это происходило в отсутствие Абая, и он не знал, почему это молодые гости так неожиданно заторопились с отъездом. Гости же, те, что получили недобрые послания, никому из других гостей не сообщили об этом, но и без всяких слов чуткая молодежь, глядя на них, тоже