Монстросити. Панктаун - Джеффри Томас

в очередной скучный офисный день, маленький темный сгусток когда-то был бьющимся сердцем активного, живого существа. Я вспоминаю слова моего друга-врача о том, что органы выглядят так, будто не способны работать. А эта почти бесформенная масса не наводит на мысль, что даже подключенная к своим клапанам и трубкам, она была эффективной машиной для жизнеобеспечения. Печальный символ, будто вся жизнь Елены Дарлум и все ее тело превратились в эту безымянную, слежавшуюся кучку мятых тканей. Превратились в жалкий, бесформенный зародыш, который никогда не возродится.

На последней странице изображен стройный торс Елены, ее выкрашенные в фиолетовый цвет волоски на лобке причудливо бросают вызов миру, призывая признать ее чувственность. Или не признать. Ни синяков, ни пятен, прекрасная алебастровая кожа, ставшая еще белее из-за потери крови. Даже отсутствие головы и конечностей не омрачает ее ужасное совершенство, по крайней мере, не так, как дыра между крошечными грудками. Края раны чистые, это почти идеальный круг, а татуировка в виде звезды совершенно исчезла, будто ее удалили формочкой для печенья. Мне вспоминается окошко в груди Габриэль, через которое виднелось ее покрытое татуировками сердце и где позже она прятала свой компьютер.

Торс распростерт на скамейке в парке, прикрытый листами газет, будто бродяга, который устроился на ночь. Очень смешно. Очень умно.

Слава Богу, с этой частью покончено. Я возвращаюсь к началу досье – можно либо прочесть, либо прослушать отчеты коронера или следователей по этому делу. Решаю просто бегло просмотреть стенограммы, мне не по себе от того, что представители закона словно разговаривают со мной.

Обстоятельства смерти: УБИЙСТВО. Причина смерти: НЕИЗВЕСТНА.

Я понимаю, что они и не попытались бы извлечь воспоминания о последних мгновениях из мозга девушки, даже если бы голову нашли еще свежей. Девчонка была всего лишь проституткой. Беглянкой, как я вижу из отчета, и ранее ее уже арестовывали, как мельком заметил раньше. Погодите. Ее голова. Ее голова…

Я возвращаюсь к фотографиям головы, хотя и очень надеялся никогда больше их не видеть. Никаких похожих на рога костяных выступов, как было в видеоигре. Но я видел зачатки похожего нароста у ее подруги, когда искал Елену. Границы между реальностью и иллюзией стираются. Не могу в это поверить. Линии и извивы бытия изгибаются до неузнаваемости…

Я еще немного проглядываю отчеты. Сутенера Рика допросили, но у него оказались свидетели, которые могли подтвердить, что в предполагаемое время убийства Елены он был в танцевальном клубе. Это не значит, что он не мог поручить убийство своему сообщнику, но я, например, в такое не верю.

Опять же, меня – как и следователей – заинтриговало то, как широко были разбросаны части тела. В меню предлагается обзор города, где точно обозначены места, в которых нашли все восемь фрагментов Елены Дарлум. Я нажимаю на ссылку.

Просматриваю спутниковую фотографию Панктауна, на которой точками указаны места преступлений, и карту улиц с теми же восемью красными точками. Панктаун настолько огромен, что из космоса кажется целым континентом. А поскольку он, будто живое существо, становится все больше и больше (некоторые верят, что однажды он сольется с Миниозисом в один мегаполис), ему свойственна бесформенность органики. Город разрастается неравномерно. На разбросанных окраинах Панктауна находится то, что осталось от огромных лесов, когда-то окружавших небольшой город чум, который был поглощен.

Я не удивляюсь, увидев, что места, где нашли части тела, образуют аккуратный, хотя и непонятный узор. В самом центре Пакстона – туловище. В крайней северной точке города – голова. На востоке и западе – руки и ноги (правая рука на западе, левая на востоке, как будто поперек Панктауна лежал на спине распятый великан). Мне вспоминается тот набросок Леонардо да Винчи, на котором изображен человек внутри квадрата, заключенного в круг, с четырьмя ногами и четырьмя руками, раскинутыми, как у Елены. Однако я предпочитаю представлять этот узор часами. Правая рука Елены на десять часов. Левая рука на два часа. Сердце на четыре часа. Указательный палец правой руки на восемь часов. Не могу уловить смысл, но точно знаю, что каждая из частей тела находится на одинаковом расстоянии от туловища.

Жертва. Ритуал. Без сомнения, ритуал призыва.

Неужели они (они?) успели поставить на нее свою метку до того, как я ее встретил? В конце концов, ее уже мучили кошмары. И она пыталась отогнать их татуировкой с каким-то оккультным символом. Или это я своим контактом с ней обрек девчонку на гибель? Мне невыносима эта мысль. Хватает чувства вины перед Габи.

Я использую панель инструментов, чтобы нарисовать линии и соединить точки с центром. В итоге у меня получается пицца с семью неравными ломтиками (неравными, потому что на час, три, шесть, девять и одиннадцать часов ничего нет). Пытаюсь начертить пентаграмму, но это не вполне получается. Пока ищу какую-то четкую систему и пытаюсь вспомнить, соответствует ли рисунок чему-либо из книг Вадуры и Скретуу, невольно отмечаю закономерности на карте улиц самого Панктауна.

Центральный, самый старый район более зеленый, несколько менее систематизированный, по крайней мере, не так явно. Разрастаясь оттуда, город становился все более размеренным и механическим. Сетками, которые тянутся на север и юг, восток и запад. Но все же эта система распадается там, где Панктаун накладывается на более старый город, накладывается снова и снова, сам на себя – сетка на сетку, план поверх плана, будто поколения пауков ткали свой узор прямо поверх старой паутины прежних пауков.

Я рассеяно вывожу красным рисунки, соединяя эту улицу с той. Все равно что находить фигуры в созвездиях – из того, что имеется, можно сложить практически все что захочется. Вижу наводящие на размышления узоры и на старых улицах чум, и на более новых проспектах земных колонистов, но опять же, это как различать в облаках фигуры животных. Или как Дон Кихоту разглядеть великанов в ветряных мельницах (но Сервантес говорил: «У страха глаза велики, и они видят все, что творится под землей, а уж про небо и говорить нечего»). Тут я себе внушаю, что в планировке Панктауна скрыт какой-то громадный заговор, начавшийся с чум (возможно, как проклятие, месть, направленная против вторгшихся переселенцев с Земли, а затем продолженный самими колонистами?). И продолжавшийся много поколений какой-то тайной сектой масонов, беззаветно преданных Древним? Вряд ли возможно.

Ну, может, это и не намеренный заговор. Но могла ли безмолвная, невидимая рука… огромная восьмипалая рука… как-то повлиять на создание паутины? Некое создание нашептывает на уши спящим, направляет изгибы и линии ради своей пользы? Создает геометрический чертеж