Том 1. Новеллы; Земля обетованная - Генрих Манн

значительнее, чем в ту ночь, когда они впервые родились. Она сидела, чуть нагнувшись, склонив лицо на белые красивые руки, и смотрела снизу вверх в его ясные, спокойные глаза. Его лоб и голос были чисты и строги. Ее лоб, ее грудь медленно приближались.

— Все мы должны считать себя равными, — говорил он, — и помогать друг другу, иначе к чему все наши труды?

Но вдруг он почувствовал ее дыхание и не успел опомниться, как ее руки обвились вокруг его шеи.

Всю эту ночь он блуждал по улицам, а утром написал отцу и еще до полудня явился к ней.

— Мелани, мы должны будем уехать.

— У тебя еще никогда не было женщины, не правда ли?

Он отрицательно покачал головой.

— Я понимаю, что я сделала. — И она обняла его. Он отстранился.

— Знай, — сказал Христоф, — тебя ждет нелегкая жизнь. Мы будем бедны, и нам придется жить на чужбине.

— Но ведь я старше тебя.

— Четыре года, какое это имеет значение!

— Я удивляюсь тебе, ведь ты еще совсем ребенок, а хочешь стать моим мужем?.. О нет, я больше ничему не удивляюсь!

Она окинула его взглядом. Он был не выше ее, но вся его худощавая фигура казалась такой подтянутой, и как решительно были сжаты губы!

С робкой улыбкой восхищения она промолвила:

— Я боготворю тебя.

Он закрыл глаза. Когда же он открыл их, его голос прозвучал очень тихо и серьезно, как угроза:

— Это на всю жизнь.

II

Ответ отца был таким, как он и ожидал. Христоф тут же отправился домой, а вернувшись, сказал ей:

— Я лишен наследства и уволен, теперь мы можем уехать.

Они поехали на тандеме [6] через Земмеринг в Италию; это было в ноябре.

— Как здесь холодно, — сказала Мелани, — где же солнце и цветы?

— Я уверен, что для меня здесь найдется какая-нибудь работа, — ответил Христоф.

И он нашел себе место коммивояжера на велосипедной фабрике. В поисках все новых покупателей они переезжали из одного города в другой. В Брешии он зашел к компаньону отца.

— Ваш отец написал мне, — сказал тот. — Для вас прибыли деньги — на случай если вы покинете эту женщину. Советую вам одуматься. В чужой стране, не зная языка…

Христоф не стал слушать, он ущел, хлопнув дверью.

В Милане они поселились в каморке, выходившей во двор, и Христофу приходилось бегать по всему городу в поисках работы. По вечерам он возвращался грязный, вконец измученный случайной работой, преследуемый неотвязными видениями нищеты. Но за этой черной дверью перед ним вставало солнце ее сказочно прекрасных волос. Она протягивала ему навстречу свои белые руки, и он погружался в благоухающий цветущий сад. Христоф не падал духом. «Она богата, — думал он, — но и я не беден. Я построю ей замок. Когда-нибудь она скажет, что самым разумным ее поступком было то, что она ушла со мной!»

Было так холодно и работа перепадала так редко, что Христоф предпочитал сидеть дома и изучать в постели итальянский язык.

Прошло два месяца. Однажды утром в их каморке стало светлее.

Неужели это солнце?

Всю последнюю неделю они питались остатками поленты [7], которую им давала соседка.

— Пойдем, весенний воздух подбодрит нас.

Они вышли за город; щурясь от яркого света, Христоф и Мелани взглянули друг на друга. Как они побледнели и похудели! И они еще теснее прижались друг к другу.

— Мы хорошо прожили зиму. Мы еще будем счастливы!

— Посмотри-ка! — Мелани таинственно улыбнулась. — Что я тебе подарю!

В пыли валялась монета в две лиры.

Какой это был праздник! Когда они сытые пришли домой, на столе ожидало письмо: канатная фабрика в Ферраре, которой Христоф предлагал свои услуги, вызывала его, и присланных на проезд денег хватало на Два билета третьего класса.

В Ферраре дело было так: бухгалтер и управляющий в страхе ожидали приезда владельца фабрики — депутата Биццари. Хозяин был человек вспыльчивый, а счетные книги велись из рук вон плохо.

Христоф взялся, работая дни и ночи, привести их в порядок. Мелани помогала ему.

— Без тебя мне бы ни за что не заработать эти четыре тысячи франков.

Однажды к ним зашел управляющий.

— Так вы женаты, господин Пахер? Значит, наше однообразное общество украсится еще одной хорошенькой женщиной.

Два года жили они мирно, пользуясь общим уважением. Потом отношение к ним резко изменилось. Мелани при встрече едва удостаивали поклона. С Христофом почти не разговаривали. В город приехал коммивояжер его отца.

— Как он преследует нас, — с отчаянием воскликнула Мелани. — Какая ненависть!

«Я понимаю отца, — думал Христоф, — но придет день, мы встретимся, и тогда увидим, кто богаче!»

Христоф обнял ее и поцеловал.

— Я уже скопил немного денег, ничто не держит нас здесь. Поедем в Болонью, я устроюсь там.

И действительно, все обошлось хорошо. Депутат Биццари познакомил Христофа с одним очень влиятельным молодым человеком. Между ними завязалась тесная дружба.

Гаэтано Граппа принадлежал к местной знати. Он служил в Риме секретарем министра. Граппа добивался для Христофа кредитов и концессий; однажды он даже привез на фабрику министра.

— Никогда еще у меня не было такого друга, — сказал Христоф Мелани.

Она пристально взглянула на него.

— Кто знает, что ему нужно. У тебя есть подруга, разве тебе этого мало?

Летом они часто совершали прогулки в горы: Гаэтано специально приезжал на денек из Рима, чтобы принять в них участие. Как-то раз в воскресенье Христоф и Гаэтано сидели вдвоем в кафе — без Мелани. Гаэтано был молчалив и то и дело подливал себе вина.

— Ты еще никогда так много не пил, — сказал Христоф.

— Ты вообще меня плохо знаешь. — И Гаэтано с отчаянием взглянул на Христофа — Между нами легла тайна, и какая тайна! — И шепотом: — Я люблю твою жену.

Христоф сильно побледнел.

— О! Не бойся. Твоя жена святая. Она скорее согласилась бы увидеть меня мертвым. — Чуть ли не рыдая, он продолжал: — К тому же я действительно твой друг.

После минутного молчания Христоф поднялся.

— Не принимай этого близко к сердцу, — продолжал Гаэтано, — просто я выпил. А чтобы ты видел, что я еще могу держаться на велосипеде, я съеду прямо с откоса!

— Ты свалишься, смотри.

Гаэтано задержался на краю обрыва.

— Ты предостерегаешь меня?

Христоф отвернулся, и тут же послышался шум падающего тела.

Он бросился к Гаэтано. Тот был невредим.

Христоф коснулся его плеча.

— Мне жаль тебя, — сказал он.

— Для всех нас было бы лучше, если б я погиб.

— Да, — сказал Христоф.

Они