Арабская романтическая проза XIX—XX веков - Адиб Исхак

Музыка сопровождает движения нашей души, она проходит вместе с нами жизненный путь, сопутствуя нам в радостях и печалях, разделяя с нами праздники и дни невзгод. Она — свидетель минут нашего счастья, она — соболезнующий родственник в дни скорби.

Когда из таинственного мира является в наш мир дитя, повитуха и родственники встречают его радостными песнями, ребенок плачет и кричит, а те, кто его окружает, приветствуют его ликующими возгласами и торжественными напевами, как бы стремясь с помощью музыки раньте времени научить его божественной мудрости.

Когда младенец плачет, то мать подходит к нему и утешает нежной, ласковой песней. Он успокаивается от материнского пения, полного сострадания, и засыпает. В песнях матери скрыта сила, навевающая дрему на веки младенца. Эти тихие, полные нежности напевы прогоняют страх. Вздохи матери придают им особое очарование, мать будет баюкать ребенка, пока он не победит бессонницу, не заснет и его душа не отправится в мир сновидений. Ведь этого не случится, если мать будет разговаривать с ним языком Цицерона или читать Ибн аль-Фарида{79}.

Когда мужчина выбирает себе подругу жизни и связывает себя узами брака, выполняя предначертание, которое мудрость изначально предписала сердцам, то собираются близкие и друзья. Они поют песни и гимны, и музыка становится свидетелем брака, в котором соединяется любящая чета. В этот день она звучит одновременно грозно и нежно; это напев, прославляющий Аллаха в его созданиях, и напев, пробуждающий спящую жизнь, чтобы она шествовала по земле и наполняла ее.

Когда же приходит смерть и наступает последний акт жизненной драмы, мы слышим скорбную музыку в тот печальный час, когда душа покидает берег этого прекрасного мира и устремляется в море вечности, оставив бренное тело на руках скорбящих и плачущих, чтобы они вздыхали под горестные мелодии, укрыли останки сырой землей и простились с усопшим под скорбные песнопения, исполненные печали и жалоб на несправедливость судьбы. О, если бы их отголосок остался в клетках тела до тех пор, пока сердце помнит того, кто ушел!

* * *

Я находился в обществе человека, которого Аллах наградил прекрасным голосом и одарил искусством пения и ритма. Я видел около него слушателей, внимающих ему завороженно, затаив дыхание, отрешенных ото всего и пристально в него вглядывающихся, подобно поэтам, которые находятся под воздействием творческой силы, открывающей им чудесные тайны.

Не успел певец закончить свою песню, как раздались вздохи и восклицания: «Ах! Ах!», идущие из глубины сердец, в которых музыка разбудила скрытые чувства и вызвала сладостные вздохи. «Ах!» — это вздох, который испускают возвышенные сердца, оживленные воспоминанием. «Ах!» — маленькое слово, но оно заменяет собой пространную речь. «Ах!» — это слово произносит не тот, кто слышит речь певца или видит его. Нет, его выдыхает тот, кто одарен слухом; тот, кто создает единую ткань из отдельных вздохов. Те живительные вздохи, которые воскресят перед ним отрывок из повести его прошедшей жизни или откроют сокровенную тайну.

Сколько раз, созерцая лицо внимательного слушателя, я замечал, как оно то мрачнеет, то озаряется радостью, следуя за изменениями мелодии. Я узнавал его характер по его реакции, а скрытую сущность по внешним проявлениям.

Музыка подобна поэзии и живописи. Она отображает различные состояния человека, очерчивает силуэты движений сердца, разъясняет фантазии душевных склонностей, придает форму мыслям и описывает прекраснейшие желания тела.

НАПЕВ АН-НЕХАВЕНДИ

Он служит для того, чтоб выразить разлуку влюбленных, прощание с родиной, передать последний взгляд на дорогого усопшего. Он воспроизводит жалобу невыносимых страданий сердца, вызванных пламенем страсти.

Напев ан-нехавенди — это голос, поднимающийся из глубин скорбящей души, мелодия, запечатленная в мольбах покинутого, просящего о сострадании к его мукам, прежде чем разлука вконец иссушит его. Это горькие вздохи тоскующего, потерявшего надежду сердца, которые передают страдания того, кому изменили терпение и выдержка. Ан-нехавенди изображает осень и тихое, плавное кружение пожелтевших листьев, которые, играя, разбрасывает ветер.

Ан-нехавенди — это молитва матери, чей сын уехал в дальние края. Она проводит ночь, борясь с разлукой и охватившим ее отчаянием, стремясь преодолеть их с помощью терпения и надежды.

В ан-нехавенди смысл и тайны, понятные сердцу и познаваемые душой. Если же попытаться высказать или записать их, то пересыхает язык и ломается перо.

НАПЕВ АЛЬ-ИСФАГАНИ

Когда я слышу этот напев, то взорам моего слуха представляется последняя глава повести об умирающем влюбленном. Его любимая умерла, надежды погибли, и он непрерывно вздыхает, исходя плачем, пока не погаснет в нем искра жизни. Аль-исфагани — последний вздох умирающего, остановившегося в шествии смерти между берегом жизни и морем вечности. Аль-исфагани — плач, прерываемый рыданиями и глубокими вздохами, напев, в тихом звучании которого соединились горечь смерти и отчаяния со сладостью слез и полнотой чувств.

И если ан-нехавенди — тоска того, у кого есть хотя бы искра надежды, то аль-исфагани — это стон безнадежности.

НАПЕВ АС-СИБА

Услышав напев ас-сиба, наши сердца просыпаются, срывают покрывала печали и начинают танцевать. Это радостная мелодия, при звуках которой человек забывает свои горести. Он требует вина и пьет его с невиданным ранее наслаждением, затем пьет еще раз, как будто бы знает, что выпитое вино будет состязаться с вином радости от напева. Ас-сиба — это рассказ счастливого влюбленного, вступившего в борьбу с судьбой и победившего ее; влюбленного, чьи ночи наполнены счастьем. Он наслаждается встречей с прекрасной возлюбленной в далеком поле, которая дарит ему радость и наслаждение. Ас-сиба подобен пролетающему восточному ветру, он касается полевых цветов, и они трепещут от радости и восторга.

НАПЕВ АР-РАСАД

В ночной тишине этот напев проникает в сердце, подобно чувству, возникающему при получении письма от дорогого человека, вести о котором давно утрачены. Но вот пришло письмо, оно оживляет надежду и подготовляет душу к встрече. Мне кажется, что напев ар-расад возвещает о близости рассвета и поражении тьмы. Ведь говорят же: «Смотри, твоя ночь кончилась».

Среди баальбекских песен-упреков есть одна изящная песня; в ее мелодии скорбный напев ан-нехавенди и радостный — ас-сиба, оказывающий на душу двойное воздействие.

Сейчас, когда эти страницы уже написаны, я чувствую себя ребенком, переписавшим только одно слово из длинного гимна, который пели ангелы, когда бог создавал первого человека, или невеждой, выучившим наизусть только одну строку из книги, которую мудрость запечатлела на страницах чувств задолго до начала века.

О музыка, о святая Евтерпа, твои сестры-музы уже станцевали свой танец в веках и пребывают в забвении, а ты насмехаешься над ними и не покидаешь театра души ни на один день.