Путь Абая. Книга IV - Мухтар Омарханович Ауэзов

class="p1">Шарипа не в силах вынести такое унижение. Рыдая от досады, бессилия, она поминает имена своих детей-сирот, но стражники неумолимы. Тогда женщина дает оплеуху Конкаю, который уже начал стягивать с нее платье, а Отарбаю плюет в лицо.

Тут двое пьяных верзил без зазрения совести налетают на бедняжку, несчастную вдову, срывают с нее одежду, раздев почти догола, валят ее на снег и пинают ногами.

Все это видит Сеил. Он тотчас бросается на разошедшихся увальней, хоть силы и не равны. Они бы и его затоптали, но тут к нему присоединяется целая толпа женщин, сбивают этих двоих с ног - и отпинали их так, что им насилу удалось вырваться и убежать.

Обо всем этом Жумаш и Сеил рассказывали, то содрогаясь от возмущения, то смеясь от души. Дармена эта история вывела из себя: он просто зубами скрипел! Абай слушал молча, он был мрачен, на его лице обозначились глубокие морщины. Тем не менее, он слушал внимательно, что-то обдумывая про себя.

Видя, что Абая интересует его рассказ, Сеил заговорил снова. Оказывается, он сам нынешней зимой, после многих мытарств, попал в сети мясника Касена:

- Я человек, как все вы видите, пожилой. Поэтому и не люблю наниматься к хозяевам, не желаю, чтобы кто-то понукал меня да покрикивал. В жизни можно найти себе занятие и посвободнее. Вот летом я и вожу людей на своей лодке, и никто мне не указ. Зимой же решил поработать неделю у того, неделю у другого, чтобы не зависеть от кого-то сполна. Услышал, что бедняки жатака идут на бойню Касена, и сам отправился туда. Не думал я, что Касен окажется таким извергом!

И Сеил рассказал слушателям о том, как с полуночи и до конца следующего дня работал на бойне. Этому ремеслу он научился еще в молодые годы, когда только приехал в город. Работал умеючи, за день разделывал до шестидесяти голов овец, не испортив ни куска мяса. Заработок же ему положили всего по пятнадцать-двадцать копеек в день, с расчетом в конце недели. И вот, взяв в руки счеты, проворно щелкая костяшками, Касен все приговаривал: «Снимаю полгроша, крайнюю полушку не считаю...» Отарбай сидел тут же и ухмылялся. Даже в такой мелочи обсчитывали!

Сеил не выдержал издевательства, встал и сказал обоим: «Жадный пес даже у голодной собаки зад вылижет! Пусть будет по-вашему! Только желаю, чтобы эти полушки, честно заработанные мной кровавым трудом на бойне, застряли в ваших глотках».

В конце рассказа Абай улыбнулся и спросил Сеила:

- Ты говорил, что попал в сети Касена после других мытарств. Выходит, не со скотобойни твои приключения начинаются?

- Точно так! Сначала пришлось претерпеть от одного алчного бая, что объегорил немало городских жатаков.

Новый рассказ Сеила был не менее увлекателен и драматичен.

- Есть у меня младший брат, - начал он, - ему еще и семнадцати лет не исполнилось, и не освоил он пока что никакого ремесла. За лето мне удалось отложить кое-какие деньги, которых хватило, чтобы купить брату арбу и лошадь. Думал поначалу пристроить его на перевозку товара с барж, но тут пошли разговоры, что войлочник Сейсеке набирает ямщиков, чтоб со своими арбами да лошадьми. Возить надо было далеко - в Бак-ты, Чауешек. Говорили, что за одну ходку можно получить такие деньги, что утонешь в них. Привирали, конечно, но голосили его люди на всю округу, завлекая в свои сети. Так вот, несмотря на мои годы, седую голову, все же попался и я на эту удочку. И брата подвел. Говорю ему: «Съезди разок. Пожалуй, до зимы оборотишься». И отправил его...

Абай тяжело вздохнул, покачал головой. Он уже догадывался, чем кончится эта история, и сожалел, что Сеил попадает «в сети» уже не в первый раз. Он дал знак продолжать рассказчику, который, приметив волнение Абая, замолчал и вопросительно глянул на него.

- Этот Сейсеке большой бай, торговля у него солидная, казалось бы, можно было ему верить. - сказал Сеил, будто бы поняв, о чем подумал Абай. - В одну сторону возит товары аж в самую глубь Китая, в другую - до Ирбита, Макаржи51.

Абай глядел на Сеила с сожалением, сочувствуя ему. Тот продолжал:

- И вот, до тридцати ямщиков на семидесяти-восьмидесяти лошадях повезли в Бакты мануфактуру в тюках. На обратном пути загрузились шкурами и шерстью для Сейсеке. Чтоб он сгинул! Брат вернулся недавно, уже в разгар зимы. Стал калекой, сидит у меня дома. Еле живой добрался. Руки-ноги обморожены, весь распух, скрючился, так исхудал, что аж уши светятся. Отправил его с упитанной лошадью и новехонькой арбой, теперь от арбы одно название, а лошадь стала доходягой, кожа да кости. Сам он как живой призрак. Всю дорогу ел черный хлеб с сырой водой. Денег - ни гроша. Лошади отпустили корму вполовину меньше потребы. Наконец, сказали, мол, еще посчитаем шкуры, что ты привез. Какие подрастерял, какие собаки порвали, какие промокли в дороге. «Еще и высчитаем с тебя!» А вы знаете, как они высчитывают с людей?

- Е, кое-что знаем! - невесело рассмеялся Дармен. - Приговаривают, собаки, щелкая своими счетами: «Можемке - испортил, можемке - потерял! За это отвечай!» Ограбят и глазом не моргнут.

Сеил кивнул Дармену, соглашаясь с его замечанием, затем закончил свой долгий рассказ:

- Тридцать ямщиков обвинили в порче-потере! На всякие уловки пошли, только бы не платить им честно заработанные деньги. Теперь все эти ямщики, измученные, дошедшие до последнего предела, каждый день сторожат у ворот бая Сейсеке. Воют от обиды, посылают ему проклятия. Там и мой напарник, он тоже подряжался ямщиком. И он плачет, и старый отец его плачет. Братишка туда пойти не может, не в состоянии выйти из дома. И я не могу сходить, так как работаю с утра до ночи. Вот, Абай-ага, какие у нас в городе дела!

Рассказ Сеила сильно удручил гостей, и трапеза, к которой они вскоре приступили, безрадостно прошла для Абая.

- Как говорится, - сказал он, - думали найти груды золота, а не нашли и ломаного гроша... Нет человеку сегодня житья нигде - ни в степи, ни в городе!

Утром, когда Абай и его спутники только сели за стол, а Дамежан принялась разливать чай, как от ворот послышались громкие приветствия Какитая. Он весь сиял - не шел, а бежал по крытому двору, звучно скрипя сапогами, оставляя на земляном полу снежные следы. Ворвался в комнату с облаком