Путь Абая. Книга IV - Мухтар Омарханович Ауэзов

Такое великолепие расцвело еще лет пятнадцать назад, когда в Алматы приехал новый главный врач, пожилой еврей Лев Николаевич Фидлер, и взял лечебницу в свои руки. Все здесь преобразилось, лучше стали условия для больных, питание и, разумеется, само качество лечения. Цветы и деревья также были нововведением неутомимого Фидлера. Сейчас все это великолепие было укрыто снегом, припорошено инеем...

У главного корпуса лазарета стояли кошевые сани, мощный конь гнедой масти с подтянутым животом смиренно ожидал уже более часа, поскольку сани были пригнаны заранее, гораздо раньше оговоренного срока.

Чуть за полдень из широких дверей большого деревянного строения вышел, торопливо застегивая пуговицы на шубе, сам Лев Николаевич Фидлер. Приподняв в вежливом поклоне бо-рик, он по-русски поздоровался с Майканом, который ожидал его в санях. Придерживая полы своей дорогой шубы, с воротником из горлового меха лисы, доктор устроился в санях, и конь, почувствовав послабление вожжей, мотая головой и вытягивая шею, тотчас пустился ровной дорожной рысцой.

Доктор Фидлер был весьма известным человеком в Алматы, лучшим врачом города. Его имя превозносили на разные лады местные жители многих наречий - русские и казахи, татары и таранчи, дунганы и кашгарцы. Лев Николаевич славился к тому же не только как хороший врач, но как человек благородный и особо добродетельный.

Доктор плохо говорил по-казахски, но ничуть этого не стеснялся. Привалившись к плечу Майкана, предупредил озабоченно:

- У моя время мало, смотрю, и гнедой много торопится, давай, отпусти вожжи!

- Быть по-вашему! - с улыбкой воскликнул Майкан. - Мигом домчимся.

Чуть попридержав коня, он вывел его за ворота, на городскую дорогу и, упершись обеими ногами в передок саней, резко встряхнул вожжи. Тут же огромный иноходец, лоснясь выпуклым крупом, часто стуча подкованными копытами, размером не меньше, чем грудь доброй кормилицы, распрямил спину и понесся по укатанной дороге вниз, в сторону города.

Густой снег, падавший в полном безветрии, теперь, под стремительный бег коня, летел в лицо, забивал глаза, словно на улице был ураган. Впрочем, попадая на горячую кожу, снег тут же таял. Вдали крупные снежные хлопья нисходили отвесно, плавно.

До городской заставы долетели мигом, затем, не снижая хода, сани стремительно пронеслись по широкой стреле Колпа-ковской улицы, круто повернули на Сельскую, столь же прямую и звонкую, направляясь в сторону Никольской церкви, что сияла своими куполами поверх городских крыш.

Далее пошли не такие ровные улицы - Гурде, Нарымская, Сергиопольская, Розовая, - их ямы и колдобины пронеслись под полозьями саней с шумом и грохотом. Осталось только повернуть направо - по Старокладбищенской, далее - в низину, туда, где и стоял дом старика Абсамета, конечная цель этого недолгого путешествия...

Казахи Северной Арки почитали иноходцев не больше, чем скаковых лошадей. Здесь же, на юге, иноходцы ценятся гораздо выше, и чуть ли не каждый второй стремится заиметь себе такого коня. Этот гнедой попался джигитам по особому случаю и, вспоминая об этом, Майкан был благодарен и судьбе, и хозяину коня.

Добравшись в начале зимы до Алматы, джигиты решили купить крепкого упитанного коня под сани, чтобы ездить по городу, поскольку их собственные лошади, взятые в Семипалатинске, изрядно исхудали в дальней дороге. Едва они приехали на скотный базар, что у Никольской церкви, как к ним сразу подошел человек. Оказалось, что его зовут Дат, и он уже наслышан об их приезде, поэтому сам и разыскал их в толчее. Дат, подобно многим здешним людям, знал Абая и готов был помочь его близким родственникам.

Слухи, как это всегда бывает, летят впереди людей: Дату было известно, что любимый сын знаменитого акына тяжело болен и попал в лазарет, а его младший брат, посланный Абаем, приехал в Алматы.

- Не ищите коня на базаре! - сказал Дат. - К чему торговаться, покупая скотину у незнакомого человека? Слышал я, что вы остановились в доме Абсамета, он тоже близкий мне человек, мой друг. Пойдемте-ка сейчас к нему.

Вскоре все трое поскакали обратно, а Дат продолжал говорить, уже по дороге:

- Голубчик Магаш, ты младше меня, приходишься мне как бы братишкой! Не должен сын самого Абая искать коня на базаре. Думаю, об этом мы поговорим в доме Абсамета.

Войдя в дом и посидев за дастарханом, Дат вывел Магаша во двор, где стоял его гнедой. И тут же подарил Магашу коня, вместе со всей упряжью, сняв только седло.

- Можешь увозить его в родные края. Стоит он немало - как кун за какую-нибудь убитую вдову. Передай Абаю-ага, мол, это подарок от одного сына Старшего жуза.

Вот какова была история иноходца, который, управляемый Майканом, привез сейчас доктора Фидлера в дом Абсамета.

Пробыв возле Абиша около часа, доктор так и не смог сообщить ничего утешительного. За последние три-четыре дня в состоянии больного произошли некоторые перемены, но не в лучшую сторону. Фидлер с грустью сказал, что эта болезнь сильнее самой медицины, всех знаний и возможностей врача.

Абиш слабел с каждым днем, жизнь покидала его медленно и неотвратимо... Какая же это несправедливость, что уходил столь молодой человек, угасала такая умная, красивая душа! Фидлер тяжело переживал это несчастье, он был не только врачом, но и сокровенным другом больного. Абиш делился с ним самыми глубокими своими переживаниями. Сейчас, едва врач склонился над его постелью, Абиш сказал ему, что теперь, когда в Алматы приехали близкие, когда он получает письма из дома, его одиночество кажется ему еще более тяжелым, тоска по родному очагу - почти непереносимой.

- Есть у меня одна мечта: продержаться хоть до весны, -тихо сказал он. - Полюбоваться теплыми деньками. Или же, чего еще больше хочу - добраться до родных мест, а там и умереть не страшно.

Появление в городе близких людей, разумеется, не излечило Абиша, но при них он прибодрился, развеялся, и Фидлер разрешил ему покинуть лазарет и полечиться какое-то время в домашних условиях, взяв на себя обязательство посещать больного раз в три дня.

Доктор сам присутствовал при переезде, распорядился освободить для больного самую просторную, светлую комнату и прочь вынести все предметы домашнего обихода, на которых оседала пыль: тускиизы, ковры, сырмаки, текеметы... Благотворным фактором был кумыс, которого не могла предоставить больница. Об этом позаботился уже Абсамет: специально для дойки он взял трех яловых кобыл и держал их на своем дворе. Доктор, конечно, выписывал рецепты на лекарства, но помощь