Путь Абая. Книга I - Мухтар Омарханович Ауэзов

У старика было пятеро сыновей, которых в народе называли «пять удальцов». Дома сейчас находился один из них, Манас, огромный, широкоплечий - истинно батыр. С мощным бычьим лбом, но с глазами живыми, быстрыми, с лицом приветливым и открытым - Манас на самом-то деле не был сыном Кулыншака. Джигит был его внук, которого дед усыновил и стал называть пятым сыном. Он сидел молча в сторонке, тихонько потренькивая на домбре, и время от времени окидывал гостей испытующим взглядом.

В доме был наготове чай, и пока байбише заботилась с мясом, сноха ее, жена Манаса, расстелив дастархан, принялась разливать гостям чай. Это была молодка с худощавым, стройным телом, с движениями сильными и ловкими, с виду очень опрятная, подтянутая. Волосы на висках ее были плотно приглажены, уходили под платок гладкой прической, заметно было, что они чисто вымыты. Не произносившая ни слова, эта молодая женщина, однако, лишь одним своим присутствием наполняла дом чувством бодрой свежести и духом теплого домашнего уюта.

Невольно заглядевшись на нее, следя за нею, когда она входила и выходила из дома, Абай начал свой представительский разговор.

- Уважаемый аксакал! - начал он.

Кулыншак, посмотрев на Абая, постукивая ногтем по желтой роговой табакерке, стал ждать; взял двумя пальцами кудрявую зеленоватую щепотку насыбая и отправил в нос.

- Отец просил отдать вам почтительный салем.

- Спасибо, дай Бог и ему здоровья.

- Аксакал! Забота моего отца - это урочище Беткудык. Раньше оно вместе с зимником принадлежало роду Борсак, но недавно перешло во владение нового хозяина, Акберды. И теперь он считает себя не только владельцем зимовья, но и прилегающих к нему пастбищ. В прошлом году вы пользовались ими, а теперь уже скоро наступит лето, и Акберды обратился к отцу с просьбой. Мол, стоянка удобная, близко от аула Кулыншака, мы понимаем, но неужели Кулыншак собирается пользоваться пастбищами и дальше? Мы сами хотели бы осенью накосить там сена. Может быть, он не будет больше занимать Беткудык, оставит его за мной?

- Е-е, допустим, так говорит Акберды. А что говорит по этому поводу твой отец?

- Отец считает, что слова Акберды вполне уместны. Передавая приветствие вам, отец просил сказать, что было бы хорошо вам больше не занимать Беткудык.

Абай все это высказал вполне уверенно, спокойно, без всякой робости, с достоинством, присущим взрослому посланцу. Кулыншак пока молчал, слегка кивая головой. Затем усмехнулся и молвил вежливо, по-прежнему обращаясь к Абаю как к взрослому:

- Пейте чай! Поближе садитесь! - И он сам придвинулся к дастархану.

Абай стал пить чай и спокойно ждал ответа.

Хозяин молчал; не спеша выпил пару чашек. Но в молчании своем он заметно, на глазах, становился все мрачнее и мрачнее. И, наконец, резко обернувшись к Абаю, сказал:

- Уай, сынок, твой отец, наверное, глубоко проник в дело по Беткудыку. Но коснулся ли он первопричины? Когда-то в урочище располагался Борсак, а потом мы начали их сменять, и по очереди, через раз, косили сено и делили его пополам. Знает ли твой отец об этом?

- Знает, видимо. Но сейчас, аксакал, разговор идет о праве собственности. Вы сами сказали - раньше Борсак являлся владельцем урочища. Несомненно, это была собственность Борсак. И вы договаривались с борсаками и пользовались их землей. А теперь владение на Беткудук перешло к Акберды, и вы точно так же можете договариваться с Акберды. Только при этом должны учитывать, что земля принадлежит ему.

- Е-е! Выходит, что хозяин коня теперь Акберды. Захочет - посадит позади себя, а не захочет - по шапке даст. И хотя ты живешь совсем рядом, считай, на расстоянии вытянутого аркана, но уже подступиться к Беткудыку не смей. Стало быть, выгоняют нас с Беткудыка! - в сердцах высказался Кулыншак и мрачно насупился.

Абай вполне понимал его обиду, и ему не хотелось дальше растравливать Кулыншака. Поначалу, приехав к нему и старательно излагая послание отца, Абай еще не особенно проник в суть дела. Но, увидев, как возмутился и расстроился этот всеми уважаемый в округе человек, Абай осознал, наконец, всю тяжесть и сложность порученного ему дела.

- Аксакал, я только передаю послание отца. Решение за вами.

- И какое решение я могу принять? Если только одно и слышу: Акберды да Акберды! Выходит, Аллах милостив к одному только Акберды! - с едкой усмешкой высказался Кулыншак.

Абай невольно рассмеялся шуточке Кулыншака. Он ведь приехал сюда не с тем, чтобы спорить, настаивать на чем-то. Долг свой посланнический выполнил - тем самым и освободился от него. И почувствовав себя непринужденно, Абай подхватил шутку хозяина и тут же сочинил на ходу:

Не сберечь от Акберды

Ни земли и ни воды, Ни луны и ни звезды: Богом дан нам Акберды18!..

Этой ответной шуткой, да еще и в стихах, да столь быстрой, все сидящие за дастарханом были покорены, раздался дружный хохот.

Абай заметил, что особенно была довольна и громче всех смеялась молодая келин, жена Манаса, которая разливала чай.

Раскрасневшись, бросая быстрые веселые взгляды на Абая, она выражала свое нескрываемое восхищение. Ему это было приятно, необычно - внимание красивой взрослой женщины...

И Кулыншак, с довольным видом откинувшись назад, произнес уже совсем другим, добродушным и веселым тоном:

- Е-е, сынок! Ну, до чего же ядрено ты завернул! Приятно послушать такое про жадного Акберды! Хорошо бы, если он сам послушал.

После этого, больше уже не возвращаясь к разговору про Беткудык, хозяин вдруг заговорил о маленькой Камшат:

- Скажи, свет мой ясный, как поживает у чужих людей тот маленький ребенок, которого отдали Божею? Слышал я, что бедная Айгыз не просыхает от слез, как она там? - Кулыншак далее расспрашивал и про Зере, и об Улжан, и об остальных домочадцах Большой юрты Кунанбая.

По поводу маленькой Камшат Абай ничего не стал говорить. И тогда Кулыншак, вернувшись к началу разговора, добавил:

- Сторона Божея, надо думать, недовольна тем, что за все свои потери и обиды не получила настоящего выкупа. Поэтому в доме Божея, слышал я, не простили Кунанбаю, и уход за твоей маленькой сестричкой не очень хорош. Бедная Айгыз знает об этом, оттого и убивается так сильно.

Абаю не очень приятно было, что Кулыншак в разговоре затрагивает обстоятельства, далекие от него, но очень больные для самого Абая. Он решил никак не поддерживать аксакала в таком разговоре и откровенно отмалчивался, потупившись. Но через некоторое время он сумел найти выход