Путь Абая. Книга третья - Мухтар Омарханович Ауэзов

- Был на сходе родовых старшин в Сак-Тогалаке.

- Что, Оспан, у тебя мало своего скота? Зачем принес жертву волкам, - разрешил черные поборы? Для кого ты их собирал?

- Ойба-ай! Ты что? Разве я собирал для себя?

- Тебе мало, что дерешь с бедняков царский налог и недоимки! Так ты еще и делаешь вид, что не знаешь, что карашыгын делят меж собой старшины, бии, толмачи и атшабары? Хочешь соврать мне: не знаю даже, для кого собирал?

Ерзая на месте и колыхая всем своим гороподобным телом, Оспан потерянно мялся перед Абаем, робея перед ним больше, чем перед уездным начальником. Оспан был напуган гневом старшего брата настолько, что не стал даже рассказывать про одно обстоятельство. Накануне сборов недоимок и налогов Никифоров нагрянул в его волостную контору в административном ауле и с самым грозным видом приказал, чтобы сборы недоимок и черного налога были проведены с применением самых жестких мер и в срочном порядке. Оспан начал было говорить, что народ ослаб от ежегодных податей и сборов недоимок, но взглянул в лицо Никифорову и сразу опасливо смолк. А тот кликнул урядника Сойкина, и они вдвоем крепко насели на Оспана.

- Ты плохой волостной голова! Не способен даже собрать царские налоги! Да ты знаешь, что с тобой будет, если мы напишем на тебя жалобу самому губернатору? Да он тебя немедленно снимет с должности да еще и отдаст под суд за твое противление сбору налогов! Так что подумай хорошенько! - говорил ему Никифоров.

После этого Оспан сдался и послушно поставил подпись на решении о полном сборе налогов и недоимок, а также и черных поборов. Однако когда пожаловался брату Такежану, что ему вовсе не по душе участие в таком деле, и он «хотел бы держаться подальше от всего этого», Такежан услужливо ему подсказал:

- Е! Зачем тебе присутствовать? Хватит того, чтобы вместо тебя будет бий, а с начальником разберемся мы с Жиренше! А ты уезжай в Сак-Тогалак, там ведь назначен сбор родовых аткаминеров.

Именно так и поступил Оспан, тем самым избежал участия в налоговом разбое. А теперь рассказывать об этом было стыдно, и Оспан молчал, отводя глаза. Наконец буркнул невнятно:

- Волостным стал я недавно, раньше никогда на этой должности не сидел... Мне сказали, что будет сход аткаминеров в Сак-Тогалаке, мне надо его проводить. Ну, я и поехал туда. Как мне сказали, так я и сделал.

- Выходит, решил слопать свою долю, стоя в сторонке?

- Ойбай, говорю тебе, ничего я для себя не хотел! Эх, брат, почему ты мне не веришь, все городишь на меня всякую всячину? Откуда мне было знать, что будут делать эти собаки? - молвив это, Оспан крепко выматерил неизвестно кого.

- Эй, выругай сначала самого себя!

- Апырай! Ты меня, батыр, совсем хочешь в землю вогнать! Лучше посоветуй, как исправить мне свою вину... Кого схватить за шиворот, чтобы недоимки заплатили?

- Взыщи, прежде всего, с богатых. Бедняков не трогай. Поспособствуй тому, чтобы этим несчастным вернули все, что у них забрали.

- У кого брать скотину?

- Прежде всего, у себя самого. Потом у меня возьми. У Та-кежана. И возьми с тех, кто годами не платил своим работникам и «соседям» за их работу. Верни долги батракам, сиротам и старухам. Будь хоть ты честным человеком, Оспан! Разве мало в народе обиженных, плачущих, голодных? И немало тех, кто обворовывает несчастных и беспомощных, не замечая стонов и слез. Вот таких и наказывай!

- Как их наказать? Подскажи.

- Тебе приходится проводить родовые съезды. Преврати эти съезды в суды, карающие беззаконных насильников.

- Е! Это хороший совет! - возликовал Оспан. - А то ведь что получается? Ругаешь меня, душу из меня вытрясаешь, за ворот хватаешь, опомниться не даешь, - сам же толком не скажешь, что делать. Ну а теперь другое дело! Знаю я всех этих злыдней, о которых ты говоришь. Уж я теперь на них насяду, увидите! Оспан не будет держаться за должность волостного, а если ее лишусь, то пусть люди скажут потом: «Бедняга отдал все силы, пострадал за народ!» Ну а вы, злодеи, набившие сумки воровскими деньгами, держитесь! Давить буду всех подряд, никого не пропущу! Сгребу в кучу самых знатных, самых спесивых - и враз обрушу удар на них!

Абай смотрел теперь на брата потеплевшими глазами. Тот был полон решимости немедленно приступить к исполнению своих угроз.

- Пусть сбудется все, что ты сказал, Оспан, брат! Дай мне порадоваться, что мы с тобой родились от одной матери! А если с должности придется тебе уходить, - уйди достойно, как честный человек.

- Все ясно, будет с меня! Говорить больше не о чем. Я пошел! - сказал Оспан.

Огромный, грузный, он легко вскочил с места и вышел из юрты.

ГОРЕЧЬ

1

Кое-что в степной жизни давно удивляло Абиша, и сегодня, когда они с отцом отдыхали в уранхае, он решил, наконец, сказать ему об этом.

- Степь располагает человека к праздности, - начал он. -В городе жизнь совсем другая. Я и в себе это чувствую: сам становлюсь праздным...

Абай рассмеялся:

- Это оттого, что здесь иное чувство времени. Степь как песня: ее не измерить в часах и минутах. Она тянется, словно караван верблюдов, движется, словно отара овец. Степь существует сама по себе, ей не нужно никакое измерение временем. Поэтому тебе и кажется, будто твои часы остановились.

- Да здесь не только часы, - сказал Абиш, - сама жизнь замерла без движения, на долгие века!

Но Абай думал иначе о жизни в степи. Он возразил сыну:

- Здесь, как и всюду, есть праздные люди, но ты не из их числа. Не кори себя - ведь ты не работать сюда приехал, а отдохнуть, успокоиться. Вот и не думай зря о своей праздности, лености. Но, в общем-то, вся жизнь здешних людей проходит в постоянном труде. Он почти незаметен, именно потому, что труд кочевников не измеряется часами, как в городе, у оседлых людей. Вот, к примеру, пастух - он просто работает весь день, от восхода до заката. Он живет вместе со своей отарой, заботится о ней. И ночью надо проследить за ней. Его собственный сон, завтрак или обед зависят