Избранные произведения писателей Южной Азии - Такажи Шивасанкара Пиллэ

под чинарами и смотрел на поля, на тропинку, бегущую к реке, я был так переполнен беспричинным счастьем, что мне хотелось кричать. В обоих озерцах купались люди, которые казались сверху маленькими, как игрушки, брошенные на воду. Я вдруг почувствовал, как горит мое тело, и ощутил полуденную жару. Мне показалось, что воздух недвижим и все вокруг застыло. Нужно было скорей нестись к речке, скорей броситься в воду! При этой мысли я вскрикнул от счастья, раскинул руки и полетел вниз по склону к домику Тарон. Понятно, купаться в речке я мог только тайком от матери. Мама строго-настрого запретила мне даже близко подходить к воде. Но сейчас мама спала, спали и слуги, сад застыл в безмолвии, а речка была такой голубой и так манила к себе!

Подбежав к домику, я наткнулся на маму Тарон. Меня она встретила неприветливо.

— Тарон дома нет, — сказала она.

— А где она?

— Откуда мне знать?

Она говорила очень сердито, но тут на мой голос откуда-то выскочила Тарон и встала передо мной, держась за деревянный столбик веранды.

— Вот же Тарон! — воскликнул я, обращаясь к ее матери.

— Вижу. Но с тобой она играть не будет! — У женщины был очень злой вид.

— Почему не будет? — спросил я.

— Потому что твоя мамочка недовольна.

— Мама недовольна, но я же доволен. Отпусти Тарон играть со мной!

— Я пойду с ним… — Тарон тянула мать за подол.

— Никуда не пойдешь! — И Тарон получила хорошую оплеуху.

Мать толкнула ее в угол. Тарон шлепнулась на землю и громко разревелась. Я молча стоял у двери.

Ну почему нам не дают играть? Сначала моя мама, теперь ее… Во всем свете дети играют, а нам с Тарон почему нельзя?

— Я не буду рвать фрукты в саду, — сказал я маме Тарон. — К ульям я тоже подходить не буду. Я не поведу Тарон к птичьим гнездам, мы просто искупаемся в озере… у самого бережка…

Я старался говорить мягко и убедительно, а получилось еще хуже — мама Тарон совсем раскричалась:

— Купаться в реке я вообще не разрешаю! Никуда не пущу! Ни тебя, ни ее. Вот что, иди-ка ты лучше домой. А пойдешь на речку, я твоей маме скажу.

— Маме скажу! У-у!

Напрасно я передразнил маму Тарон. Она так разозлилась, что даже замахнулась на меня, но я удрал и побежал в поле. Она погналась было за мной, но, вскоре запыхавшись, остановилась, погрозила мне вслед, потом пошла обратно.

А я все бежал не останавливаясь. Я скорчил рожу взрослой тетке, и она хотела меня прибить, но я увернулся — это переполнило меня гордостью. Я скатился со склона и продолжал бежать по тропинке, пока не очутился у запруды.

Я направился к Глубокому — там купалось много взрослых из деревни. Я увидел самого красивого парня в нашей округе — Хамду и его брата Юсуфа, кривого Хамида и толстяка Мукхи, Сундара Гхатию с мельницы, Сардара Сингха, который делал украшения, однорукого Даулу, — даже с одной рукой он так хорошо плавал! Кашарбута увидел, — его брат был знаменитый разбойник и сидел в тюрьме; Датту-сапожника, пастуха Джалала, брахмана Манглу и ученого Мисру, еще каких-то людей, которых я не знал по именам, но лица их были мне знакомы. Все они весело перекликались, а ребята помоложе играли в мяч из сухой красноватой тыквы. Увидев меня, они зашумели.

— Гляньте, кто пришел! — завопил Сардар Сингх. — Докторенок!

— Гоните его отсюда! — откликнулся кто-то. — А то сейчас прибежит его мать и поднимет крик! Давай отсюда! Чеши домой!

— Не трогай малого, — заступился Кашарбут. — Ныряй в воду, парень!

Однорукий Даула удивился:

— Смотри-ка, один разгуливает! Может, мамаша наконец решилась еще одного родить, чтоб ему веселей было?

— Ну это ты зря! — расхохотался Хамду. — Он подрастет и еще даст жару! Как ни глянешь, он все с этой страшненькой чамаркой крутится, Тарон, что ли, ее зовут.

— Где твоя мама? — крикнул из воды мельник.

— Она спит, — растерянно ответил я.

— Ты ее ко мне пришли!

Он выставил из воды голое, сверкающее тело и под общий хохот опять нырнул.

Кривой Хамид первый перестал смеяться, брызнул в меня водой и серьезно сказал:

— Беги отсюда. А если уж очень искупаться хочешь, иди на то озеро, к женщинам. Там искупаешься на камнях. Ну что ты здесь уши развесил и похабщину слушаешь?

И похабщину, и ругань мне приходилось частенько слышать, — грязная брань с самого детства дала мне представление о тайной ненависти, которую испытывают эти люди ко всякого рода «чинам». Я видел, что, встречаясь с моим отцом или со мной, эти люди склоняются в низком поклоне. Меня часто звали «маленький господин доктор», брали на руки, сажали на плечи. Но сердца их кипели злобой. Моя мама ничего не подозревала, может быть, и отец не отдавал себе отчета в силе их ненависти, но я, росший среди этих людей, в полной мере испытывал ее на себе. Они никогда не позволяли себе ни одного грязного слова в отношении собственных жен или детей, но в их словаре не хватало достаточно крепких выражений, когда речь заходила о женщинах и детях нашего круга.

Я отвернулся от плескавшихся в воде мужчин и убежал к другому озеру. В тени тополя меня поджидала Тарон, запыхавшаяся, но веселая и очень довольная собой.

— Ты когда пришла?

— Да только что. Я прямо за тобой побежала.

— Тебя отпустили?

— Нет, просто когда мама за тобой погналась, я удрала во двор, за дом, потом в кусты и вниз.

Торопливо стаскивая с себя штаны и рубашку, я сказал:

— Пошли купаться.

Тарон тоже сняла рубашку и шальвары, и мы голышом плюхнулись в воду. Плавать меня научила Тарон, и, хотя плавал я прилично, мы все же старались держаться ближе к берегу. Мы вытаскивали из воды красивые разноцветные камушки и потом играли в них. Мы не стыдились своей наготы и вообще не замечали ее, может быть потому, что вокруг купалось столько взрослых женщин. Их тела не переставали удивлять меня — так сильно они отличались от мужских. Мужчины были устроены совсем по-другому. Другими были и маленькие мальчики и девочки. Женские тела казались мне странными и сильно интересовали.

Тарон начала давать мне пояснения:

— Смотри — вон там, видишь, с круглым лицом и с белыми ногами, да? Ее зовут Шадан, она первая красавица в наших местах. Это невеста Хамду… А вот купается, с длинными волосами, и глаза у нее большие, а сама смуглая, видишь? Это Нуран, она влюблена в Юсуфа, в младшего брата Хамду. А та,