Приключения трех джентльменов. Новые сказки «Тысячи и одной ночи» - Фанни ван де Грифт Стивенсон

А когда миссис Десборо вернулась в лавку, принц, открыв другую дверь, впустил миссис Лаксмор.

– Сударыня, дорогая моя подруга! – промолвил он. – Неужели лицо мое столь изменилось, что вы не узнаете в мистере Годоле принца Флоризеля?

– Разумеется, узнаю! – воскликнула она, глядя на него сквозь очки. – Я всегда считала ваше высочество совершенством, а в ваших новых обстоятельствах, о которых я уже слышала с глубоким сожалением, будьте уверены, мое уважение к вам не только не уменьшилось, но даже возросло.

– Я обнаружил, что так относятся ко мне все мои знакомые, независимо от их сословия и класса, – проговорил принц. – Но, сударыня, прошу вас сесть. У меня к вам весьма деликатное дело, и касается оно вашей дочери.

– В таком случае, – возразила миссис Лаксмор, – вы могли бы и не трудиться, ничего не объяснять мне, ибо я твердо решила порвать с ней. Я не хочу слышать ни слова в ее защиту, но, поскольку не ценю так ни одну добродетель, как чувство справедливости, думаю, я обязана объяснить вам, почему так разгневалась на нее. Она оставила меня, самой природой назначенную ей защитницу; много лет она водила дружбу с людьми, пользующимися самой дурной славой, а окончательно чашу моего терпения переполнил ее последний постыдный поступок: недавно она вышла замуж! Я отказываюсь видеться и с ней, и с человеком, с которым ей было угодно связать себя узами брака. Я всегда предлагала ей сто двадцать фунтов в год; предлагаю и сейчас. Именно столько назначили мне в ее возрасте.

– Очень хорошо, сударыня, – промолвил принц. – Пусть будет так! Но я хотел бы задать вам другой вопрос: каков был доход преосвященного Бернарда Фэншоу?

– Моего отца? – переспросила живая и пылкая пожилая леди. – Полагаю, он имел семьсот фунтов годового дохода.

– И кажется, в семье было несколько детей? – продолжал принц.

– Четверо, – отвечала она. – Нас было четыре дочери, и, как ни прискорбно в этом сознаваться, более гнусное семейство в Англии пришлось бы еще поискать.

– Боже мой! – воскликнул принц. – А вы, сударыня, получаете восемь тысяч годового дохода?

– Не более пяти, – отвечала пожилая леди. – Но к чему, черт возьми, вы клоните?

– К содержанию в тысячу фунтов в год, – с улыбкой отвечал принц. – Пожалуйста, не берите за образец своего отца. Он был беден, вы богаты. На его скромное состояние рассчитывали многие, вы же не обременены никакими обязательствами. И в самом деле, если вы позволите мне коснуться дела столь деликатного, вас с ним объединяет только одно: у обоих была дочь, отличающаяся не столько чувством долга, сколько живостью характера.

– Меня обманом заманили в этом дом, – заявила пожилая леди, с негодованием вскакивая. – Но это не поможет. Даже все торговцы табаком в Европе, вместе взятые…

– Ах, сударыня, – перебил ее Флоризель, – до моего так называемого свержения с трона вы не говорили со мной таким тоном! А поскольку вас столь возмущает простое ремесло, которым я снискиваю себе пропитание, позвольте дать вам дружеский совет. Если вы не согласитесь поддержать свою дочь, я буду принужден поставить эту леди к себе за прилавок, где она, несомненно, будет привлекать внимание покупателей, а вашего зятя облачу в ливрею посыльного. Молодая кровь обеспечит удвоение моего дохода, и я, движимой естественной благодарностью, обязан буду поместить на вывеске рядом с именем «Годол» имя «Лаксмор».

– Ваше высочество, – проговорила пожилая леди, – я вела себя очень грубо, а вы меня перехитрили. Полагаю, эта дерзкая девчонка скрывается где-то у вас. Прошу вас, позовите ее.

– Давайте лучше незаметно за ними понаблюдаем, – предложил принц, тотчас же встал и тихо отвел в сторону занавес.

Миссис Десборо сидела спиной к ним на стуле; Сомерсет и Гарри увлеченно слушали ее, боясь упустить хоть слово, а Чаллонер под предлогом каких-то неотложных дел уже давно удалился, не в силах выносить общество чаровницы из Челси.

– В это мгновение, – говорила миссис Десборо, – мистер Гладстон различил черты подосланного к нему трусливого убийцы. У него вырвался крик торжества, к которому примешивалось…

– Да это же мистер Сомерсет! – перебила живая и пылкая пожилая леди самым пронзительным тоном, на какой только была способна. – Мистер Сомерсет, что вы сделали с принадлежащим мне домом?

– Сударыня, – промолвил принц, – позвольте мне все объяснить, а тем временем поздоровайтесь со своей дочерью.

– Что ж, Клара, здравствуй! – сказала миссис Лаксмор. – Вероятно, мне придется назначить тебе содержание. Тебе посчастливилось. Что же касается мистера Сомерсета, я готова выслушать его объяснения, ведь эта история, хоть и обошлась мне в кругленькую сумму, вышла в высшей степени забавная.

И в любом случае, – добавила она, кивнув Полу, – к этому молодому джентльмену я очень привязана, а его картины – самые смешные, что мне когда-либо приходилось видеть.

– Я заказал завтрак, – произнес принц. – Мистер Сомерсет, поскольку все это ваши друзья, предлагаю вам, если не возражаете, присоединиться к ним и разделить с ними трапезу. А я пока присмотрю за лавкой.

Примечания

1

24 января 1885 года констебль Уильям Коул во время полицейского дежурства обнаружил в Вестминстерском дворце, где располагаются залы заседаний британского парламента и проводятся многочисленные экскурсии, саквояж со взрывчаткой, как затем оказалось, подложенный ирландскими террористами-фениями. Рискуя собой, Коул попытался вынести начиненный динамитом саквояж из переполненного в этот час здания. На помощь Коулу храбро бросился его напарник, констебль Кокс. Саквояж взорвался у них в руках, оба они получили тяжелые ранения, однако жертв удалось избежать. – Здесь и далее примеч. перев.

2

Британский политик Уильям Эдвард Форстер, в 1880–1882 годах занимавший пост министра по делам Ирландии, публично обвинил на заседании парламента лидера ирландских националистов Чарльза Стюарта Парнелла в причастности к террористическим актам и политическим убийствам, совершенным фениями; впоследствии Парнелл был оправдан, обвинения в его адрес признаны безосновательными.

3

Знаменитый британский генерал Чарльз Джордж Гордон в 1885 году попытался вывести из осажденной мятежниками столицы Судана Хартума войско египтян – союзников Великобритании и эвакуировать находящихся там европейцев, осознавая, что его задача невыполнима, а сам он обречен. Неоднократно мужественно отказывался бросить на произвол судьбы вверенных ему солдат и гражданских лиц и уйти из Хартума. Погиб от рук повстанцев – религиозных фанатиков при штурме города.

4

В оригинале обыгрываются строки поэмы Джорджа Гордона Байрона «Паломничество Чайльд Гарольда» («Childe Harold’s Pilgrimage», 1812–1818), изображающие безмятежное море («Time writes no wrinkle on Thine azure brow – / Such as Creation’s dawn beheld, Thou rollest now» (IV,