Приключения трех джентльменов. Новые сказки «Тысячи и одной ночи» - Фанни ван де Грифт Стивенсон

будет вам известно, что сюда прибыли представители кубинских властей и что они могут схватить вашу несчастную Тересу! Даже тот скромный клерк из моей адвокатской конторы в любой миг может пасть жертвой вооруженных шпионов!

– Скромный клерк! – ахнул Гарри. – Позвольте, но вы же говорили мне, что он хочет на вас жениться!

– Я думала, что вы, англичане, умеете ценить юмор, – совершенно спокойно отвечала барышня. – На самом деле он клерк моего адвоката и сегодня вечером принес мне ужасные вести. Я в отчаянном положении, сеньор Гарри. Вы не бросите меня в беде?

Услышав эти долгожданные слова, молодой человек возвеселился сердцем; при одной мысли о том, что может быть ей полезен, он столь преисполнился радужных надежд, гордости и чувства собственного достоинства, что и думать забыл о том, как леди его разыграла.

– И вы еще спрашиваете? – воскликнул он. – Только скажите, и я все для вас сделаю!

Выказывая самое непритворное волнение, прекрасная кубинка положила руку на сундук.

– В этом сундуке, – промолвила она, – мои драгоценные камни, мои бумаги, моя одежда, – словом, все, что связывает меня с Кубой и моим ужасным прошлым. Их нужно тайно вывезти из Англии, а не то, по словам моего адвоката, я погибну безвозвратно. Завтра, на борту ирландского пакетбота, этот сундук примет надежный человек; осталось найти кого-то, кто довез бы сундук до Холихеда[52], доставил бы на борт парохода и немедленно вернулся бы в Лондон. Вы сможете это сделать? Вы сможете выехать завтра первым поездом, скрупулезно выполнить все приказы, постоянно помнить о том, что вы окружены кубинскими шпионами, и, ни разу не оглянувшись, не выдав своего намерения ни единым жестом, ни единым движением, оставить сундук на борту, не прикасаться к нему более и тотчас сойти на берег? Вы сможете сделать это и спасти свою подругу?

– Я не совсем понимаю… – начал было Гарри.

– Я тоже, – призналась кубинка. – Нам и ни к чему во всем разбираться при условии, что мы выполним все указания моего адвоката.

– Сеньорита, – мрачным тоном произнес Гарри, – мне кажется, вы просите меня о сущей малости, тогда как я готов ради вас на все. Но позвольте сказать вам одно: если в Лондоне небезопасно хранить ваши сокровища, то тем более небезопасно оставаться вам самой. И если я хоть сколько-то могу разгадать план вашего адвоката, то боюсь, по возвращении обнаружу, что вы уже бежали неизвестно куда. Меня нельзя назвать хитроумным, и я могу только искренне, со всей возможной простотой сказать, что люблю вас и не вынесу мысли о том, что вы бесследно исчезли из моей жизни навсегда. Я надеюсь лишь быть вам полезным; единственное, о чем я прошу, – это дать знать о себе. Обещайте мне только это!

– Я дам о себе знать, – сказала она, помолчав. – Обещаю, так я и сделаю.

Но хотя она проговорила это серьезно, на лице ее изобразилось смущение и сильное волнение, словно ее терзают какие-то противоречивые чувства.

– Еще я хотел бы сказать вам, что, если произойдет какой-то несчастный случай… – вновь заговорил Десборо.

– Несчастный случай?! – воскликнула она. – Почему вы об этом упомянули?

– Я и сам не знаю, – отвечал он. – Может быть, вы исчезнете до моего возвращения, и мы надолго будем разлучены. Поэтому я хочу, чтобы вы знали: с того дня, когда вы дали мне сигарету, я никогда, ни разу не забывал о вас, и, если я могу хоть как-то услужить вам, можете смять меня, как этот лист бумаги, и бросить в огонь. Я с радостью умру за вас.

– Уходите! – приказала она. – Уходите сей же час, немедленно! Я не в силах собраться с мыслями. И сама не знаю, о чем это мы. Уходите, до свиданья, и, пожалуйста, возвращайтесь живым и невредимым!

Когда молодой человек оказался один у себя в комнате, им овладела какая-то робкая, боязливая радость, а при воспоминании о ее внезапно побледневшем лице и последних бессвязных словах он ощутил восторг и вместе с тем дурное предчувствие. Любовь и вправду обернулась к нему, закрыв свой лик трагической маской, но не безразлично ли это, если она все же пришла к нему, а его возлюбленная взволновалась при мысли о предстоящей разлуке? Он лег в постель, томимый этими противоречивыми мыслями, всю ночь его преследовали быстро сменявшиеся сновидения, перед ним снова и снова, как призрак, вставало бледное лицо Тересы, мучимой какими-то мрачными, невысказанными тайнами, и с первыми предрассветными сумерками он внезапно вскочил, испытывая непонятный ужас. Ему пора было вставать. Он оделся, позавтракал холодными закусками, оставленными ему накануне вечером, и отправился в комнату своего божества за сундуком. Дверь была открыта, в комнате царил странный беспорядок, вся мебель была сдвинута к стенам, а середина оставлена пустой, словно бы для того, чтобы кто-то с истерзанной душой мог ходить туда-сюда. Впрочем, в комнате стоял сундук, а на его крышке лежала записка: «Гарри, надеюсь вернуться до вашего отъезда».

Он сел и стал ждать, положив перед собой на стол часы. Она назвала его Гарри: этого было довольно, решил он, чтобы весь день озарился солнечным светом, но почему-то этот беспорядок в комнате отравлял его радость. Дверь в спальню была распахнута, и, хотя он старался отвернуться от этого зрелища, чтобы не совершить святотатства, он не мог не заметить, что постель осталась неразобранной. Он все еще раздумывал, что бы это могло значить, все еще пытаясь убедить себя, что все хорошо, но тут стрелка часов двинулась на циферблате, заставив его немедля отправиться в путь. Прежде всего он был человеком слова, и потому выбежал за угол на Саутгемптон-роу за кебом и, поставив сундук на переднее сиденье, поехал на вокзал.

Город едва начинал просыпаться, ничто не привлекало взгляда, и молодой человек поневоле сосредоточил все свое внимание на немом и неодушевленном своем дорожном спутнике. Сбоку к нему была приколота кнопками карточка: «Собственность мисс Дулан, пассажирки; до Дублина. Стекло. Обращаться с осторожностью». У него защемило сердце при мысли, что под этим псевдонимом, может быть, принужден был скрыться кумир его души, и, все еще разглядывая карточку, ощутил, как постепенно им овладевает мертвящее, черное уныние. Тщетно пытался он бороться с подступающим отчаянием, тщетно старался взбодриться или прогнать тоску, весело посвистывая: его не покидало ощущение близящейся катастрофы. Он выглянул из кареты, не обнаружив на длинных, пустых улицах никаких признаков преследователей. Он прислушался и различил какой-то звук, почти заглушаемый стуком колес по мостовой; негромкий и равномерный, он, видимо, доносился из сундука. Гарри прижал ухо к крышке и сразу уловил