Приключения трех джентльменов. Новые сказки «Тысячи и одной ночи» - Фанни ван де Грифт Стивенсон

И все же, – добавил он, оглядывая сундуки с томительным сожалением, – я хотел бы выяснить одно. Я не могу не подозревать своих подчиненных в дурном обращении с предметом моих неусыпных забот; быть может, я и обманываюсь, но я лелею мысль о том, что… Быть может, это просто слабость человека науки, но все же, – тут он не без запальчивости возвысил голос, – я не верю и никогда не поверю, хотя бы и очень старался, что с моим бедным динамитом обращались как положено!

– Даю вам пять минут! – выкрикнул Сомерсет, в ужасе бросая взгляд на часы. – Если вы сейчас же не застегнете пряжки на саквояже, я уйду без вас!

– Я только возьму несколько самых необходимых вещей, – отвечал Зеро, – только несколько необходимых вещей, дорогой Сомерсет, и я готов.

Он прошел в спальню и, спустя несколько минут, показавшихся его несчастному спутнику целой вечностью, вернулся с открытым саквояжем в руке. Однако двигался он по-прежнему с умышленной неторопливостью и размеренностью, а ходя туда-сюда по гостиной и укладывая в саквояж какие-то мелочи, так и пожирал глазами свои дорогие сундуки. В конце концов он поднял один динамитный брусок.

– Положите его сейчас же! – крикнул Сомерсет. – Если вы сказали правду, то никто не требует, чтобы вы тащили с собой эту ужасную контрабанду!

– Это просто редкостная вещица, дружище, – успокаивающе сказал тот и потихоньку опустил брикет в саквояж, – на память о прошлом, счастливом, лучезарном прошлом! Вы не хотите чуть-чуть выпить? Нет? Мне кажется, вы очень воздержанны.

Что ж, – добавил он, – если вам совершенно не любопытно и вы не хотите дождаться тщательно подготовленной демонстрации…

– Вы с ума сошли! – вскричал Сомерсет. – Да я жду не дождусь, как бы отсюда убраться!

– Что ж, – повторил Зеро, – в таком случае я готов. Хотел бы сказать, что ухожу с радостью, но я покидаю место, где мои возвышенные усилия увенчались…

Не вступая с ним более ни в какие пререкания, Сомерсет схватил его за руку и потащил вниз по ступенькам, с грохотом захлопнул дверь опустевшего особняка и, все еще волоча за собой на буксире своего упирающегося спутника, быстрым шагом двинулся через площадь в сторону Оксфорд-стрит. Они не дошли еще до угла сада, как вдруг замерли, пораженные глухим, невероятно мощным стуком, за которым тут же последовал оглушительный fracas[56]. Сомерсет успел обернуться, и тут же на глазах у него особняк раскололся надвое, извергнув столп пламени и дыма, и обрушился до основания. В ту же секунду его с силой отбросило наземь. Он тотчас же стал искать взглядом Зеро. Заговорщика всего-навсего развернуло, толкнув спиной на садовую ограду; так он и стоял, крепко прижав к груди саквояж, сияя от умиления, облегчения и благодарности, и молодой человек услышал, как он бормочет вполголоса: «Nunc dimittis, nunc dimittis!»[57]

Свидетелями этого невероятного происшествия овладело неописуемое волнение: вся Голден-сквер заметалась, мужчины, женщины и дети забегали туда-сюда, точно кролики в садке, то бросаясь в двери близлежащих домов, то выбегая наружу, и, воспользовавшись суматохой, Сомерсет уволок прочь упирающегося заговорщика.

– Это было великолепно, – бормотал он себе под нос, – несказанно великолепно. Ах, зеленая Эрин, зеленая Эрин, настал день твоей славы! О мой оклеветанный динамит, сколь блистательную победу одержал ты над врагами!

Внезапно на лицо его набежала тень, и, застыв посреди тротуара, он вперил взор в циферблат своих часов.

– Господи! – возопил он. – Какое унижение! На семь минут раньше! Динамит превзошел все мои ожидания, но часовой механизм, капризный часовой механизм, вновь изменил мне. Увы, бывает ли на свете абсолютный успех, не омраченный неудачей? Неужели даже этот незабываемый день омрачит для меня злая судьба?

– Вы осел, каких мало! – напустился на него Сомерсет. – Что вы сделали? Взорвали дом безобидной пожилой леди и лишили всего, абсолютно всего земного имущества единственного человека, который имел глупость с вами подружиться!

– Вы ничего не понимаете в подобных делах, – изрек Зеро с надменным видом. – Англия будет потрясена до глубины души. Гладстон, жестокий старик, содрогнется, узрев указующий перст возмездия, обращенный на его чело. А теперь, когда мой динамит доказал свою действенность…

– Боже, как хорошо, что вы мне напомнили! – вырвалось у Сомерсета. – Нужно немедленно избавиться от этого брикета у вас в саквояже. Но как? Если бы мы могли бросить его в реку…

– Вышла бы торпеда! – просияв, воскликнул Зеро. – Торпеда в Темзе! Отлично, дружище! Я различаю в вас задатки талантливого анархиста.

– Вы правы! – отвечал Сомерсет. – В Темзу его бросать нельзя, и потому вам не остается ничего иного, кроме как унести его с собой. Тогда пойдемте и позвольте мне, не мешкая, посадить вас в поезд.

– Нет-нет, дружище, – запротестовал Зеро. – Теперь мне не нужно уезжать. Репутация моя восстановлена, и слава моя воссияла; это лучший результат, которого я добился до сих пор, и я отсюда слышу овации, которыми встретят Совершившего Злодейское Преступление на Голден-сквер.

– Мой дорогой друг, – откликнулся Сомерсет, – я оставлю за вами выбор: либо я посажу вас в поезд, живого и невредимого, либо сдам в полицию, живого и невредимого.

– Сомерсет, это так не похоже на вас! – проговорил химик. – Вы удивляете меня, Сомерсет.

– В ближайшем полицейском участке я удивлю вас куда больше, – возразил Сомерсет, чувствуя, как внутри его закипает что-то напоминающее ярость. – В одном я принял твердое решение: или я отправлю вас в Америку, вместе с брикетом и со всем остальным, или вы сегодня будете ужинать в тюрьме.

– Но вы, возможно, не учли одного, – отвечал Зеро совершенно невозмутимо, – ведь, говоря как философ, я не вижу, какими средствами вы можете меня к этому принудить. Воля, дружище, – это…

– А сейчас смотрите, – перебил его Сомерсет. – Вы совершенно невежественны во всем, что не касается науки, которую я никогда не смогу счесть настоящим знанием. Я же, сэр, изучал жизнь, и потому позвольте мне сообщить вам, что мне довольно поднять руку, возвысить голос – прямо здесь, на улице, – и толпа…

– Господь всемогущий, Сомерсет, – воскликнул Зеро, смертельно побледнев и остановившись как вкопанный, – Господь всемогущий и милосердный, зачем вы так со мной? Нельзя, нельзя произносить такие слова даже в шутку! Разъяренная толпа, в безудержной жажде крови… Сомерсет, ради бога, пойдемте в пивную!

Сомерсет посмотрел на него с вновь пробудившимся любопытством.

– Надо же, – проговорил он. – Подобная смерть внушает вам ужас?

– Найдется ли кто-то, кого бы она не ужаснула? – спросил заговорщик.

– А гибель от взрыва динамита, – осведомился молодой человек, – несомненно, представляется вам чем-то вроде эвтаназии?

– Простите, – отвечал Зеро. – Я признаю, а поскольку я каждый день храбро