Приключения трех джентльменов. Новые сказки «Тысячи и одной ночи» - Фанни ван де Грифт Стивенсон

слабое тиканье, но в следующую секунду звук исчез, и как он ни вслушивался, не мог более его различить. Он посмеялся над собою, но мрачное предчувствие его не рассеивалось, и потому он выскочил из кеба у вокзала с куда более глубоким облегчением, чем обыкновенно путешественник, прибывающий куда-либо вовремя.

Вероятно, с каким-то тайным умыслом Тереса велела ему приехать на вокзал за полчаса до отправления поезда, и Гарри, передав сундук носильщику, который поставил его на тележку, принялся разгуливать туда-сюда по платформе. Вскоре открылся книжный киоск, и молодой человек стал разглядывать книги, как вдруг кто-то схватил его за руку. Обернувшись, он тотчас же узнал прекрасную кубинку, хотя она и была под густой вуалью.

– Где он? – спросила она, и звук ее голоса его поразил.

– Он? О чем вы? – переспросил Гарри.

– Сундук. Немедленно прикажите перенести его в кеб. Я ужасно тороплюсь.

Он поспешил повиноваться, дивясь, что значат все эти перемены, но не осмеливаясь тревожить ее расспросами, а когда подъехал кеб и сундук погрузили на переднее сиденье, она чуть отошла в сторону на тротуаре и поманила его к себе.

– А сейчас, – произнесла она тем же механическим, приглушенным тоном, что так потряс его вначале, – вы должны отправиться в Холихед один; поднимайтесь на борт парохода и, если заметите человека в штанах из клетчатой шотландки и в розовом шарфе, скажите ему, что все отменено. А если не увидите его, – добавила она со вздохом, похожим на рыдание, – не важно. Прощайте.

– Тереса, – промолвил Гарри, – садитесь в кеб, и я поеду вместе с вами. Вы в беде и, возможно, в опасности, и, пока я не узнаю, что именно происходит, даже вы не заставите меня вас бросить.

– Не заставлю? – переспросила она. – О Гарри, насколько лучше было бы, если бы вы ушли!

– Я не уйду, – упрямо повторил он.

Одно мгновение она глядела на него сквозь вуаль, внезапно сжала его руку, скорее испуганно, чем нежно, и, по-прежнему не отпуская, повела его к дверце кеба.

– Куда мы едем? – спросил Гарри.

– Домой, и побыстрее, – отвечала она. – Плачу двойную цену!

И едва они сели, пролетка, точно обезумев, рванулась с места и покатила, подпрыгивая, по мостовой прочь с вокзала.

Тереса сжалась в уголке, подальше от своего спутника. Всю дорогу Гарри замечал, как льются у нее под вуалью слезы, но она не удостоила его никаким объяснением. У двери дома на Квин-сквер они вышли, и кебмен спустил на тротуар сундук, который Гарри, желая показать свою силу, взвалил было на плечо.

– Отдайте его извозчику, – прошептала она. – Отдайте его извозчику.

– Ни за что, – бодро заявил Гарри и, заплатив кебмену, вошел в дом следом за Тересой, открывшей дверь своим ключом. Как обычно утром, квартирная хозяйка и горничная ушли по делам, в доме было пусто и тихо, и, когда стук колес кеба стих где-то вдалеке на Глостер-стрит, Гарри, продолжая подниматься по лестнице со своей ношей на плече, расслышал совсем близко то же слабое, приглушенное тиканье, что и прежде. Барышня, которая так и шла впереди, открыла дверь своей комнаты и помогла ему осторожно поставить сундук в углу у окна.

– А сейчас расскажите мне, что случилось, – потребовал Гарри.

– Вы не уйдете? – воскликнула она внезапно сорвавшимся голосом, стискивая ладони от невыносимого нетерпения. – О Гарри, Гарри, уходите! О, уходите и предоставьте меня моей судьбе! Я ее заслужила!

– Судьбе? – переспросил Гарри. – Какой судьбе? Что случилось?

– Никакой. Я сама не знаю, что говорю, – отвечала она. – Но я хочу остаться одна. Возвращайтесь вечером, Гарри, возвращайтесь когда хотите, но оставьте меня сейчас, слышите, оставьте меня немедленно!

И тут же добавила:

– У меня для вас поручение. Прошу вас, вы не можете мне отказать!

– Нет, – возразил Гарри, – никаких поручений для меня у вас нет. Вы в беде или в опасности. Поднимите вуаль и скажите мне, что происходит.

– В таком случае, – произнесла она, внезапно овладев собой, – вы не оставляете мне выбора.

И, подняв вуаль, явила смертельно бледное лицо, заплаканные глаза и чело, на котором решимость победила страх.

– Гарри, – начала она, – я не та, за кого себя выдаю.

– Вы говорили мне об этом, – произнес Гарри, – и не один раз.

– О Гарри, Гарри, – вскричала она, – не напоминайте мне об этом, мне так стыдно! Но это чистая правда. Я – дурная и недостойная девица, и водить со мной дружбу опасно. Мое настоящее имя – Клара Лаксмор. Я никогда не бывала западнее Пензанса[53], не говоря уже о Кубе. От начала до конца я обманывала вас и играла с вами. А какая я на самом деле, я даже не осмелюсь вам описать. Воистину, до сего дня, до бессонных бдений вчерашней ночи я и не постигала всей глубины и всей гнусности моей вины.

Молодой человек воззрился на нее в ужасе. Но потом его охватил приступ великодушия.

– Мне это безразлично, – заверил он. – Даже если вы и в самом деле такая, какой себя изобразили, вы тем более нуждаетесь во мне.

– Неужели все мои уловки и ухищрения оказались тщетны? – воскликнула она. – И ничто не удалит вас из этого дома смерти?

– Дома смерти? – как эхо, повторил он.

– Да, смерти! – вскричала она. – Смерти! В сундуке, который вы, совершенно беззащитный, носили по всему Лондону на плечах, спят демоны-разрушители, заключенные в динамите и готовые пробудиться в любую минуту!

– Боже мой! – ахнул Гарри.

– Что же, – сбивчиво залепетала она, – вы и теперь не станете спасаться? В любую секунду вы можете услышать щелчок, который возвестит взрыв, и весь дом взлетит на воздух. Я была уверена, что Мак-Гуайр ошибается; сегодня утром, еще до рассвета, я бросилась к Зеро, и он подтвердил мои опасения; я осознала, что вы, мой любимый Гарри, замерли на пороге гибели и вот-вот падете жертвой моих собственных затей. Тогда я поняла, что люблю вас. Гарри, теперь вы уйдете? Вы не заставите меня против моей воли совершить это преступление?

Гарри, утратив дар речи, не сводил глаз с сундука; наконец он обернулся к ней.

– Это адская машина? – хрипло прошептал он.

Судя по движению ее губ, она произнесла «да», но голос изменил ей.

С опаской и с любопытством он осторожно подобрался поближе и склонился над сундуком; в этой тихой комнате он отчетливо различал доносившееся оттуда тиканье, и стоило ему уловить этот размеренный звук, как он вновь пришел в себя.

– Кому она предназначена? – спросил он.

– Какая разница? – вскричала она, схватив его за руку. – Если вы еще можете спастись, к чему задавать вопросы?

– Боже милосердный! – возопил